Я, маг!
Шрифт:
Харальд вспомнил лицо, виденное им в деревне, освещенное счастьем и довольством, которое можно испытать лишь в детстве или, если ты уже вырос, в прибежище безумия. Подаренный разум вышвырнет Дину из этого счастья, а что даст взамен? Горькую способность видеть все глазами взрослого человека. Не самое лучшее приобретение.
Слова заклинания застыли в горле. Маг замолчал, огорошенный догадкой, что сегодняшнее колдовство может стать самым жестоким из дел, им совершенных. Но не завершить заклинание тоже нельзя. Начатую магию надо довести до конца, и способов уйти от нее на полдороги нет.
На принятие решения
Едва светящаяся белизной лунного света струна оказалась порвана, как ударила боль, жгучая, беспощадная. Смяла и повалила Владетеля, словно куклу, на мокрую подстилку из колючек...
Глава 19
Под магией я понимаю глубокое и надежное познание тайн природы, так что, когда становятся известными природа, свойства, скрытые силы, сим патии и антипатии отдельных предметов, то можно вызвать такие действия, которые людям, незнако мым с причинами их, кажутся редкостными и даже чудесными.
Очнулся Харальд от птичьего гомона. Голова была тяжелой, словно с похмелья, и он не сразу понял, где находится. С ощутимым усилием разлепил веки и некоторое время с недоумением вглядывался в шумящие вокруг деревья. Лес выглядел престранно. Некоторые стволы были словно опалены огнем, иные – перекручены самым чудовищным образом, одно, раскатанное почти в доску, тем не менее беззаботно размахивало колючими лапами под влиянием свежего ветерка.
Каждое движение отдавалось болью по всему телу. Харальд ощущал себя так, словно его хорошенько выстирали, а затем отжали. Тем не менее, напрягая мускулы, сумел приподняться и сесть. Одного взгляда, брошенного на словно выжженный в земле рисунок, хватило, чтобы все понять. Ему все же удалось остановить заклинание. Еще дешево отделался – легкими повреждениями и небольшим провалом в памяти.
На свист прибежал конь, оставленный вчера на опушке. Вид у него был очумелый, на хозяина воззрился с неясным подозрением.
С некоторым трудом Харальд вздернул тяжелое, словно куль с картошкой, тело в седло, ударил пятками. Выжженный пятачок начал удаляться и вскоре пропал в зеленом полумраке.
Выехав на дорогу, Харальд некоторое время вертел головой, пытаясь сообразить, в какую сторону ехать, чтобы вновь не оказаться в деревне. Встречаться взглядами с тем существом, которым стала Дина, сил не было, а первоначальной целью поездки было все же посещение родного замка. Так что, после зрелого размышления, Харальд сориентировался по солнцу и двинулся на юг, откуда приехал вчера. На душе было паршиво, и оглядываться совершенно не хотелось.
Замок Триз за то время, что Харальд его не видел, погрузнел и поседел, словно человек с годами. Немного больше морщин-трещин стало в стенах, полусгнивщими зубами торчали башни. Картина, в общем, предстала безрадостная.
Понаблюдав за родовым гнездом с опушки и не обнаружив особых признаков жизни, Харалъд двинулся вперед. Ворота оказались заперты. Вспомнив детские похождения, он легко бы пробрался внутрь, но не к лицу это одному из членов семьи, возвращающемуся домой.
Пришлось колотить. На стук в одном из окон надвратной
– Чего надо?
– Ты меня не узнал? – ответил вопросом Харальд, с некоторым волнением вглядываясь в знакомое с детства лицо. – Неужели я так изменился?
Слуга нахмурился, и после упорного вглядывания в замершего у ворот человека растянул рот в недоуменной ухмылке:
– Неужели это вы, господин Харальд?
– Я, я, открывай.
– Да мы уж и не чаяли вас увидеть.
С грохотом распахнулась калитка, и блудный сын рода фон Триз прошел в нее, ведя коня в поводу. Запирать проход пришлось самому, так как слуга куда-то исчез. Не иначе, докладывать побежал.
Они сидели за низким широким столом в главном пиршественном зале замка. Здесь ничего не изменилось. Те же звериные морды на стенах, скалящиеся в бессмысленном посмертье, гобелены, темные от копоти, и запах дыма, вечный, неистребимый.
Зато изменился старший брат, Эрик. Он стал толще, массивнее и теперь очень походил на отца. В светлых, почти как и у Харальда, волосах, появились нити седины, но синие глаза были все так же остры, в них плескалось памятное хищное выражение.
Они пообедали, но беседа не клеилась, и братья молча поглядывали друг на друга, словно решая, о чем можно говорить с этим человеком, родным по крови, но совершенно чужим по жизни.
Безмолвие первым нарушил Эрик.
– Так ты теперь Владетель? – спросил он со странной усмешкой, отражающей смесь подобострастия, удивления и страха.
– Вроде того, – скупо ответил Харальд. О себе он, несмотря ни на что, рассказывать не собирался и поэтому пустился в расспросы.
– Как умер отец? – спросил он. Новость о смерти родителя Владетель принял без особой печали. Но все же стало немного жаль.
– На охоте, – неохотно ответил брат. – Четыре года назад. Медведь оказался сильнее. Правда, и зверь тогда не выжил, но это послужило нам слабым утешением.
В глазах Эрика мелькнул огонек, и Харалъд подумал, что братья не так уж и жалели о случившемся, разумея наследство, пусть даже не такое богатое.
– Сестру выдали замуж? – после очередной паузы возник новый вопрос.
– Нет, – Эрик паскудно ухмыльнулся. – Такое вряд ли было возможно. Она окончательно сбрендила и сбежала со странствующим трубадуром.
– Да, – покачал головой Харальд.
Замок, как он его запомнил, заметно опустел. Родственников, в силу различных причин, которые он сейчас выяснял, убавилось. Слуги тоже почти вымерли. На весь замок, не такой уж и большой, осталось всего около десятка человек, среди них – лишь пятеро способных носить оружие.
– А что с братьями? – Невинный, казалось, вопрос вызвал на лице Эрика мрачную мину.
– Хродгар погиб во время мора, что прошелся по нашим землям два года назад. А оба двоюродных погибли на войне.
– Что за война? – полюбопытствовал Харальд и тут же пожалел об этом.
– В войне, которую Владетель Свенельд, наш сеньор, вел с Владетелем Харальдом, – ответил старший брат резко. Каждое его слово было как удар кулака.
Чувствовать себя погубителем родичей было не очень уютно. Но переживать и каяться Харальд не собирался. Дядины отпрыски немало попортили ему крови в те времена, когда он еще жил в этом замке, и раз они погибли, сражаясь против него, то такова их судьба.