Я надену платье цвета ночи
Шрифт:
Эмбер высунула голову из норы и сказала:
— Миссис Кельда говорит, что примет тебя в меловой яме.
Спускаясь в яму сквозь тщательно устроенную маскировку, Тиффани услышала негромкий, но радостный шум толпы.
Яма ей нравилась. Казалось, тут невозможно ощущать себя несчастной, в объятиях влажных стен и в голубом свете дня, сочащемся сквозь колючие кусты. Когда она была помоложе, ей доводилось видеть рыб, плавающих туда-сюда в меловой яме, древних рыб, из тех времён, когда Мел ещё был морским дном. Море давно ушло, но призраки рыб этого так и не заметили. Они были бронированными, словно рыцари, и древними, словно сам мел. Сейчас она их больше не видела.
Здесь сильно пахло чесноком. Значительную часть дна ямы покрывали улитки. Среди них осторожно шагали Фиглы, рисуя на ракушках номера. Эмбер, обняв руками колени, сидела рядом с кельдой. В общем, вид сверху сильно напоминал соревнования пастушьих собак, только лая поменьше, зато гораздо больше слизи.
Кельда заметила Тиффани и приложила крошечный пальчик к губам, кивнув на Эмбер, которая полностью была поглощена текущими событиями. Дженни похлопала по земле, приглашая Тиффани сесть рядом, и сказала:
— Мы глядим, как парни клеймят наш скот, ведаешь ли.
Её голос звучал немного странно. Таким голосом взрослые говорят ребёнку: «Как весело, правда?» — на случай, если сам ребёнок об этом не догадался. Впрочем, Эмбер действительно развлекалась на всю катушку. Тиффани показалось, что девушке просто нравится быть рядом с Фиглами.
А ещё ей показалось, что кельда сейчас не желает говорить о серьёзных делах, поэтому Тиффани просто спросила:
— Зачем их клеймить? Неужели кто-то может попытаться угнать улиток?
— Конечно! Другие Фиглы. Мой Роб прозревает, стоит оставить улит без присмотра, как за ними велика очередь из воришек воздвигнется.
Тиффани слегка озадачилась.
— А зачем оставлять их без присмотра?
— Потому как все парни уйдут красть чужих улит, ведаешь ли. Старинный фигловский обычай то есть, бесконечные драки родит он, скотокрадство, и, разумеется, превыше всего, пьянство. — Кельда подмигнула. — Парни счастливы, и, главное, не путаются у нас под ногами.
Она ещё раз подмигнула, похлопала Эмбер по колену и сказала что-то по-старофигловски. Эмбер ответила на том же языке. Кельда многозначительно кивнула и указал Тиффани на дальний край ямы.
— Что ты ей сказала? — спросила Тиффани, глядя на девушку, с улыбкой наблюдавшую за Фиглами.
— Я рекла ей, что нам нужно взрослые слова молвить друг-другу, — пояснила кельда. — А она ответила, что парни очень забавные. Не знаю, как, но впитала она наш Праязык сердцем своим. Тиффани, я говорю на нём лишь с дочерьми да гоннаглом [14] , ведаешь ли, но вчера она вдруг подошла и приняла участие в беседе нашей! Послушала просто и враз поняла! Диво дивное! У неё дар особый, поверь мне. Она знает слова в главе своей, и это магия, мисси, чистая магия, как она есть.
14
См. Словарь
— Как такое возможно?
— Кто знает? — ответила кельда. — Это дар. Послушай совета моего, надо эту деву обучить бы тебе получше.
— Она не старовата для обучения?
— Обучи её ведьмовству, или найди путь иной для её таланта. Поверь мне, колотить деву сию чуть не до смерти дело скверное было, но кто знает, как судьба избирает пути свои? Вот итог, она здесь со мной обретается. Дар у ней, великий дар понимания. Случись всё иначе, разве она обрела бы его? Найти свой дар — смысл жизни есть, то тебе хорошо ведомо. Счастье великое. А горя никакого в том нет. Дева язык наш трудный, всего лишь послушав, постигла. О, как миру люди такие надобны, выразить я не могу.
Логично. Кельда всегда говорила логично.
Дженни помолчала и добавила:
— Жаль мне, что старый Барон помер.
— Это мне жаль, — ответила Тиффани. — Я как раз собиралась тебе сказать.
Кельда улыбнулась.
— Кельде то говорить не надобно, девочка моя, кельда и так ведает. Человеком он был неплохим, и ты добро о нём позаботилась.
— Теперь мне нужно разыскать нового Барона, — сказала Тиффани. — И я прошу твоих парней помочь мне. В городе столько народу, а фиглы отлично умеют находить то, что им нужно [15] . Она посмотрела на темнеющее небо. Тиффани никогда ещё не летала в большой город, и меньше всего ей хотелось заниматься этим в темноте.
15
Она постаралась даже мысленно не упоминать тот факт, что Фиглы обычно «находят» вещи, принадлежащие кому-то другому. Зато добычу свою они действительно выслеживают мастерски, словно собаки, хотя и пьют при этом, как рыбы.
— Я полечу рано утром. Но прежде, Дженни, мне нужно вернуть Эмбер домой. Тебе ведь хочется домой, правда, Эмбер? — спросила она без особой надежды…
Три четверти часа спустя, Тиффани летела на метле обратно в деревню. Голова гудела от криков. Эмбер не хотела домой. Своё нежелание покидать курган девушка выразила предельно ясно, растопырившись в норе и издавая дикие вопли при каждой попытке Тиффани аккуратно вытащить её наружу; освободившись, Эмбер поползла назад и снова уселась рядом с кельдой. Ничего не поделаешь. Ты строишь свои планы, а люди в это время строят свои.
Как ни посмотри, у Эмбер были родители; отвратительные родители, и это ещё мягко говоря. Но они имели право знать, что их дочь в безопасности… В конце концов, что плохого могло случиться с Эмбер под присмотром кельды?
Едва завидев Тиффани на пороге, миссис Пуст захлопнула дверь, но тут же снова открыла, заливаясь слезами. В доме воняло; не только кислым пивом и дурной стряпнёй, но ещё беспомощностью и замешательством. Явно чесоточная кошка тоже вносила свой вклад в общую атмосферу.
Миссис Пуст была перепугана до потери разума, сколько бы его у неё ни было, и рухнула на колени, бормоча невнятные мольбы. Тиффани сделала ей чашечку чаю; задачка для небрезгливых, учитывая, что вся посуда громоздилась в каменной раковине, заполненной вместо воды какой-то булькающей мерзкой жижей. Тиффани потратила несколько минут, отскребая для себя чашку, из которой было бы не страшно пить, но всё равно внутри чайника что-то подозрительно дребезжало.
Миссис Пуст уселась на единственный стул, сохранивший целыми все четыре ноги, и забормотала о том, какой, в общем, приличный человек её муж, если ему вовремя подавать обед и не злить плохим поведением. Тиффани привыкла к таким отчаянным монологам, когда узнавала «изнанку жизни» во время своей учёбы в горах. Люди так болтали от страха — страха, что произойдёт, когда говорящий снова останется один на один со своими проблемами. Матушка Ветровоск справлялась с этим страхом, вселяя буквально в каждого ещё больший страх перед Матушкой Ветровоск, но у неё был колоссальный опыт бытия, ну, собственно, Матушкой Ветровоск.