Я научу тебя любить
Шрифт:
— Плохо, — Корней ответил честно, делая еще один глоток. На сей раз уже не дожидаясь ее. Смотрел на жидкость в бокале, зная, что она смотрит на него. Сейчас, наверное, задумчиво…
— Ушел олененок? — и спрашивает… Неожиданно, но без злорадства. Немного склонив голову. Спокойно воспринимая, что Корней кривится, допивает залпом. Ставит на стол. Делает шаг в сторону, упирается руками в столешницы — острова и гарнитура, смотрит в ответ на нее с новой усмешкой.
— Все, как ты хотела, Илона. Все, как обещала. Сам все испортил. Этими руками. — Поднял одну, покрутил,
Сказал без сарказма и желчи. Констатировать очевидное было не больно. Больно было жить в этом очевидном. Вот только Илона не взялась плясать на могиле. Усмехнулась невесело, голову склонила, покачала…
Забросила ногу на ногу, снова привлекая к ним внимание… Потом посмотрела в лицо мужчины, которому когда-то абсолютно искренне желала проснуться однажды именно в такой реальности…
— Может простит еще? Я бы тебя простила…
Сказала, видела, что Корней закрывает глаза, выдыхает, потом снова смотрит…
— Вряд ли. — И отвечает правду. В которую хочешь или нет, приходится верить.
Дальше они снова молчали. Илона тянулась к бокалу, делала небольшие глотки, раскачивая рубиновую жидкость по стенкам. Корней следил за ней. Пристально. Внимательно. Так, что пугливая зайка давно пятнами пошла бы от смущения. Не выдержала бы — поперхнулась. Сбежала. Заикаться начала бы. А Илоне все равно. За ней можно следить. С ней вообще во всем ведь легче. Да с любой легче будет.
И впервые настолько злость берет, что его на той заклинило.
Через несколько минут тишины Илона поставила бокал, встала, поправила идеально сидевшее платье, сделала несколько шагов к Корнею. Он прекрасно понимал, зачем приближается. Понимал и позволил. Оттолкнулся от столешниц. Выпрямился. Вырос. Ждал, когда она окажется достаточно близко. Почувствовал запах духов — сладких, тяжелых, глубоких. Элитных. Как все, ее окружающее.
Спокойно следил, как Илона тянется к его подбородку пальцами, ведет… По щеке, останавливается…
— Давай попробуем, Корней. Ты попытался по-другому, у тебя не получилось. Я тоже не смогла тебя забыть. Хотела. Злилась долго. Но мне не помогло. Мне было хорошо с тобой. Сложно, но хорошо. Я правда в тебя влюбилась. И я понимаю, что сейчас тебе, наверное, моя влюбленность к черту не нужна. Но забыться-то тебе нужно. Я помогу.
Корней выслушал безразлично, чувствуя, как большой палец Илоны скользит по щеке. Понимая, что это… Никак. Не отзывается. Но и не противно. Просто… Как если бы с человеком, с которым заключена сделка. Так же, как всю жизнь. Так же, как всегда устраивало… До начала чертова эксперимента под названием: «я научу тебя любить». Научился, блять. На свою голову. Только бы еще вспомнить, зачем?
— Я тебя не люблю, Илона. Я люблю ее. Ты понимаешь это? — Корней знал, что это может сделать больно. Но ведь всегда… Надо на берегу. А это — важное обстоятельство. Нельзя не обозначить.
Она скривилась на мгновение. Глаза закрыла. Открыла — и в них спокойствие. Кивнула. Снова повела пальцем по щеке…
И снова никак. Но на сей раз еще и тоскливо. Аж скулы сводит, как тоскливо…
— Начнем с того, что ты ее забудешь. Я помогу. А потом посмотрим…
Сказала не потому, что самоуверенна. Просто… Ей, видимо, он зачем-то действительно нужен был. Раз забыть не смогла. Раз тогда так злилась. Проклятья бросала. Ненавидела. Ждала, получается…
Дождалась, получается…
Потянулась своим лицом к его лицу, смотрела в глаза… Знала, что он не любит целоваться. Зачем, если не в постели? Но и где постель здесь — тоже знала. И сколько шагов займет путь до нее после того, как губы встретятся…
Тянулась, видела, что его взгляд опустился — к ее рту. Он не потянется навстречу сам. Но он разрешает… Чувствует тепло ее дыхания, позволяет ухватиться за плечи, сжать их… Закрыть глаза, сглотнуть, почти коснуться, да только…
— Сука…
Заставляет тут же опуститься на пол шпильками, открыть глаза, чувствуя, что он отходит, отворачивается, тянется к волосам, сжимает с силой голову, упирается локтями в шкаф, так и стоит…
— Ничего не будет, Илона. Прости.
Не смотрит больше даже.
Берет сигареты, зажигалку. Идет по коридору в сторону балкона, подкуривая по ходу, оглядывается, только взявшись за дверную ручку…
— Закрой, пожалуйста, как уходить будешь. Я все. Заклинило.
Сказал, вышел, закурил…
Ни разу не оглядывался, не заботился, исполнит ли Илона его просьбу или дождется. Открыл окно настежь, сжал с силой подоконник, глядя под ноги…
Будто незаинтересованный сторонний наблюдатель отметил, что прошло несколько минут — и дверной замок щелкнул, снова затянулся, выпустил дым, посмотрел под ноги…
Чувствуя особенную горечь именно сейчас. Осознавая, что он даже обмануть себя не сможет. Не сможет убедить, что его устроит возврат в прошлую жизнь.
Ту, где так долго было безумно комфортно.
Ту, где можно просто договориться и быть уверенным, что условия сделки будут соблюдены.
Ту, где ему посрать было, что где-то живет девочка, волосы которой пахнут медом.
Его ненавистная любимая девочка.
Ярослав шел по коридору ССК, прекрасно слыша, как стук набоек туфель отсчитывает каждый сделанный шаг. Часы показывали начало девятого. В большинстве кабинетов давно выключен свет… Но в одном — дальнем — до сих пор горит.
И почему-то Ярослав ни секунды не сомневался, кого там встретит…
Открыл дверь, окинул помещение взглядом…
Верхний свет был потушен. Но над одним из столов горело точечное освещение. А еще — экран ноутбука. В который вперила взгляд девочка. Та самая…
Она сидела, даже не пытаясь делать вид, что чем-то занята. Просто смотрела. Просто сквозь. Просто существовала, забывая моргать.
Тихо плакала, даже не понимая этого, кажется…
Встрепенулась, когда услышала, как он закрывает за собой дверь… Испугалась, запрокинула голову, провела по щекам, собирая слезы.