Я не аристократ
Шрифт:
Но откуда у меня такие богатые друзья? Или это не друзья? Но кто?
Стражник в ответ на мою улыбку нахмурился и стукнул об мостовую древком копья так, что я с испугу чуть опять не присел.
— Отвечай! — приказал он. — Чей ты раб? Чего разлёгся посередь улицы?
— Я не раб!
С чего это вдруг? Что значит — раб? Узнаю, кто это придумал — убью!
— А ошейник ты себе для красоты нацепил? — ехидно поинтересовался стражник.
Я схватился руками за шею и обнаружил там жёсткий металлический обод, как на
— А ну, пшёл! — второй стражник сапога для меня пожалел и замахнулся древком копья.
Я отскочил, запнулся о выступающий булыжник и шлёпнулся на мостовую пузом кверху, дрыгая ногами и руками, как майский жук лапками, а стражники склонились надо мной, словно ангелы возмездия.
— Мужики, сгиньте, — шептал я, махая руками. — Я сплю! Сгиньте, пожалуйста, а?
Но стражники сгинуть не пожелали. Копьё — оружие благородное, потому, повздыхав, они стали лениво и безо всякого желания, но ловко и профессионально пинать меня ногами.
Больно, зараза! По рёбрам, по многострадальному копчику.
Причём они же ещё и жаловались!
— Вот надсада, — вздыхал первый стражник. — Сапоги раз в полгода положены. А они тута так и валяются, так и валяются!
— А зарплату опять не выдали! Старший сказал, мол, потрата! А мне-то чего ихняя потрата?! Если пообещали, что в новолуния, так пусть дают!
Второй пинал вполсилы, причитая так громко, что у меня в ушах зазвенело. Но стражников мне было не жалко ни капельки. Да провались они со своими сапогами!
Ой, рёёёбраа…
Сначала я пытался приподняться, потом только закрывал голову и поджимал ноги.
Стражники пинали меня, пока я не замер, свернувшись как эмбрион.
Может, пожалели или испугались, что прибили нечаянно? Или у них была какая-то норма расходования сапог?
Один из стражников ухватил меня за шиворот, выволок на тротуар и рывком поднял на колени. Пожалел, всё-таки, что ли?
Я открыл глаза и понял, что на жалость понадеялся зря. Я дорогу карете перегораживал, проехать не давал.
Будь я один, кучер огрел бы меня кнутом. Но со мной развлекались «государевы люди» или кто тут платит стражникам? И он остановил пару чёрных как смоль лошадок.
Лошадки тащили карету. И рыжая девица по грудь высунулась из окошка, желая понять, что вдруг за промедление?
Девица была молоденькая, лет восемнадцати-двадцати, в дорогом платье с глубоким вырезом. Кажется, такие называются как-то от слова кольт? Глянешь — и наповал.
Груди грозили вывалиться, а девица так таращилась, что и я вытаращился на неё. И вот если бы не возраст, она была бы вылитой рыжей бабой, от которой я спас кота.
Я на автомате схватился за грудь — нету кота. Глянул вниз — длинная рубашка из грубой ткани, под такой и кота не спрячешь, короткие штаны, вроде бриджей, босые грязные ноги.
Но кот-то куда подевался? Где я? И почему тут опять эта баба?
— Эй, капитан! — крикнула девица стражнику. — Это вы, небось, беглого раба поймали? А куда вы его?
— Так в городскую тюрьму, госпожа, — заулыбался стражник, уставившись в вырез платья девицы.
— Украл чего?
— Да кто ж его знает, госпожа, — стражник, продолжавший держать меня за шиворот, дёрнул, я встал на ноги и против своей воли поклонился рыжей. — Вот покажем нашему мастеру по заплечным делам, он с ним побеседует в хорошем тёплом подвале, тогда всё и выясним.
— А потом куда? На виселицу?
Вот кровожадная дура!
— А потом плетей и обратно хозяину! — расхохотался стражник.
— Ну, это за вами не заржавеет! — оскалилась девица.
Она смерила меня презрительным взглядом, прикрикнула на кучера, тот щёлкнул кнутом, и карета затряслась, подпрыгивая на неровной каменной мостовой.
«Да что б ты себе весь зад отбила!» — подумал я.
И тут меня осенило. «Не заржавеет» — словечко совсем не средневековое. Это точно она! Рыжая хозяйка кота!
Крикнул ей вслед:
— Дура!
И получил сначала пинка от стражника, а потом и отеческое наставление:
— Сам дурак. Видел герб на карете? Это единственная и любимая дочка барона Эскобара. А если бы она услыхала, как ты орёшь? А если приплатит потом палачу, когда тебя пороть будут?
Лицо моё, наверное, вытянулось, и стражник ухмыльнулся:
— Иди уже, чучело навозное. И мой тебе совет — лучше сразу скажи, откуда сбежал?
— Да я же не помню!
Вышло жалобно. Ведь и рёбра болели, и девка эта рыжая всё ещё перед глазами стояла…
Стражник даже посочувствовал:
— От оно как. Совсем память отбило?
Я печально кивнул.
— Видно, колдун какой-нибудь постарался, — посочувствовал стражник. — Ну тогда тебя в цепи и на каменоломню, если хозяина не найдут. Или на рынке продать, а деньги в казну. Но сначала, конечно, плетей. Может, ты врёшь, а?
Он опять поддал мне пинка, направляя в какую-то известную ему сторону.
И я пошёл, а куда было деваться?
И вдруг вспомнил всё. И ящик этот железный — деприватор. И Германа — холёную лысую тварь в пиджаке, что велела запихать меня в этот ящик. И варана Яшку, недовольно топырящего лапы.
Это куда ж я попал из ящика? На съёмочную площадку? В далёкое прошлое? На другую планету?
Да как такое вообще может быть! И откуда здесь рыжая мучительница кота?
Может, они меня загипнотизировали, я сейчас лежу в ящике, а они стоят рядом и ржут?
Под пятку попался острый камешек, и я захромал. Боль была такая, что не придумаешь. И жара. И сухость во рту.
И что теперь делать, а?
Глава 4. Рыжая Мурена
Женщины — очень странные существа.