Я (не) хочу
Шрифт:
Что само по себе очень странно.
Как и то, что моего родителя тоже нигде не наблюдалось.
Вечно его нет, когда он нужен. Теперь я злилась. За то, что бросил в трудную минуту. Не поддержал. Не помог. И пусть все уже позади, но он должен быть рядом со мной. Тем более на свадьбе. Вот где его черти носят? Опять с мужиками уединился курить кальян.
Или все еще не закончилось?
– У тебя есть еще одна возможность все исправить, – вдруг выдал Тимофей.
Сердце предательски застучало.
Да что это такое? Когда этот балаган прекратится? На все нервов не хватит. Они и так порядком подпорчены. Не каждая девушка может похвалиться, что выступала подставкой по мишень.
– Какая? – Аркадий вытянулся в струночку. Глазки мужа загорелись, заблестели. Он судорожно облизнул губы мокрым языком, показывая крайнюю степень возбуждения. Эта привычка у него со школы, или того раньше – с детского сада. Всякий раз, когда он волновался, его губы начинали блестеть от слюны.
Непроизвольно скривилась.
– Она в обмен на твой миллион долларов, – услышала сквозь грохот в ушах.
Тимофей смотрел на меня. В упор. Не мигая.
Вновь стало страшно, что никто… никто в этом зале не в состоянии защитить меня. От человека с пистолетом, вообще, сложно защититься. А оружие до сих пор красовалось в руке у мужчины. Хотя он им сильно старался не светить.
– И все? Только она. И я тебе ничего не должен? – быстро спросил Аркаша.
Мокрый язык заскользил по губам.
– Нет, – твердо ответил Тимофей.
– Забирай, – с облегчением произнес муж, хватая меня за руку и толкая в сторону мужчины.
– Ты сдурел? Я не продаюсь, – зашипела. Не желая, чтобы меня слышали гости.
Как говорил папа – всегда надо держать лицо. Даже тогда, когда упал в грязь лицом. Надо делать вид, что ничего страшного не случилось.
А тут случилось, но лицо все равно надо держать.
Мало мне унижения со стрельбой, так еще этот унизительный обмен. Товар – деньги – товар.
Папа, ты где? Меня тут продают.
– Пошли. Ты теперь моя, – меня взяли за руку. Чуть потянули. Нежно. Почти бережно.
В другой ситуации даже умилилась бы такой трепетности. Да только не в той, в которой находилась.
– Убрал от нее руки! Отошел в сторону! – послышался грозный рык.
Все присутствующие в зале тут же повернулись на голос. Кто-то даже шею вытянул, чтобы лучше рассмотреть.
Шоу продолжается!
Мысленно застонала.
В круг света ступил Руслан Аркадьевич Хмельной – отец моего мужа. Долго же он где-то шастал. Кстати, а где его носило? Видок у него какой-то потрепанный. И дымом тянет. Паленой резиной. Аж до тошноты неприятный запах. Неужели где-то что-то сгорело?
Вряд ли просто так пропустил самое интересное.
– Так я тебя и послушал, – рассмеялся Тимофей, черты лица которого заострились, делая похожим на дикого зверя. Опасного. Расчетливого. Готового на все. В первую очередь к броску в любой миг. Даже сейчас.
– Долго ты выжидал удачного момента, Свободин. Думаешь, что все рассчитал, сделал себе новое лицо, лучше прежнего, только зря радуешься. Ничего у тебя не выйдет. Мало того, что ты без приглашения заявился на праздник моих детей, так еще и устроил тут непонятно что. Уходи подобру-поздорову, пока у тебя есть такая возможность. По-хорошему прошу, – угрожал старший Хмельной.
От переживаний, а, может быть, злости лицо мужчины приобрело багровый оттенок. Того и гляди удар хватит на нервной почве. Хотя, он стольким людям сделал зло, не единожды был проклят, и тем не менее до сих пор жив. Еще и здравствует. Жиреет и богатеет на чужих страданиях.
Ненавижу старого похотливого козла.
Если бы не папин ультиматум, я ни за что бы не ступила ногой в эту семейку. Лишь уверения родителя, что жить с молодым мужем мы будем не в доме свекра, а в собственной квартире позволило меня уговорить.
– Я уйду, только заберу то, что принадлежит мне по праву, – рассмеялся Свободин.
Из головы не выходила его фамилия. Где-то я уже ее слышала. Давно. От волнений последних часов мозги отказывались полноценно работать.
Свободин. Свободин. Что же такое мне о нем известно?
Я крутила и так, и эдак, не забывая следить за происходящим.
Напряжение нарастало.
Зрители в зале забыли, как правильно дышать, наблюдали за схваткой двух монстров.
Аркаша Хмельной даже рядом не стоял со своим отцом, настолько он на него не походил. Избалованный сынок, умеющий лишь веселиться и прожигать жизнь.
В то время как его папаша – грозный зубр, переживший лихие времена, сумевший остаться в живых, выйти сухим из воды. Похоронивший всех своих соратников и подобравший под себя все их богатства.
Среди людей ходили слухи, что он и поубивал друзей. Одному устроил автокатастрофу. Другому подкинул грязные наркотики, от которых тот отправился на небеса от передоза. Третьему чужими руками пустил пулю в лоб.
В лицо мужчине о том никто не говорил, со стороны правоохранительных органов обвинения не выдвигались, но люди шептались. Слухи на то и слухи, чтобы быть достоверными.
– Твоего тут ничего нет, – рычал Хмельной, сжимая и разжимая кулаки, словно хотел броситься на обидчика.
– Твой сын проиграл мне миллион долларов.
– Он не мог такого сделать, у него его нет, – отец бросил короткий взгляд на сына.
Младший Хмельной под тяжестью отцовского взора побледнел, покраснел, следом позеленел. И, вообще, был готов провалиться сквозь землю.
Впервые он сделал что-то такое, за что папаша готов был его разорвать на мелкие кусочки.
– Все в зале слышали обратное, – рукой с пистолетом Свободин обвел зал.