Я не игрушка!
Шрифт:
Из гостиной в это время вышел Кира и последовал за ней как тень на улицу. Вид у него был немного смурной и задумчивый. Соня же была счастлива и умиротворена, поэтому не заметила состояния телохранителя. Впервые за долгое время ей было легко на душе, и она не могла не насладиться этим в полной мере. Женщина с удовольствием съела все приготовленное и оставшуюся дня провела на улице, наслаждаясь солнцем, пением птиц, чего не делала очень давно. Но вот уже скоро должен был вернуться Виктор, и Соня опомнилась, поняв, что провела без дела целый день.
– Как
«Интересно», – подумала Соня. – «Мне лично уже сто лет никто не писал»,– и стала вскрывать конверт.
Так уж получилось, что за время брака все ее друзья как-то непонятным образом растворились, а нынешние друзья все были друзьями Виктора.
«Пожалуй, единственным моим другом из старой жизни осталась Ира», – подумала женщина, вздохнула и вытащила письмо из конверта. Прочитав первые строки, она с гулко бьющимся сердцем замерла на месте. В письме печатным текстом было написано, что она через пять дней должна передать миллион рублей человеку, написавшему письмо, либо информация о ее измене вместе с соответствующим видео будут направлены ее мужу. Инструкции о месте встречи она должна будет получить позже. Соня почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Она только и почувствовала, как на нее накатывает темнота. Кира как раз вернулся к ней на террасу, когда по движению ее тела, еще не видя лица, понял что что-то не то, причем очень серьезно. Она сидела белая как мел, а письмо внезапно вылетело из ее онемевшей руки. Кирилл молча поднял упавший лист до того, как тот унесет ветром, и прочитал написанное.
– Я погибла, – прошептала она белыми губами, понимая, что если Виктор узнает, то ее жизнь окончена. И даже не физически, а без него. Он никогда не просит. А она просто не может быть вдали от любимого мужа.
– Я не позволю случиться ничего плохому с Вами, – тихо произнес Кирилл, но так чтобы Соня услышала. – Разрешите, я разберусь, – спокойным уверенным голосом сказал он. Соня с трудом через пелену паники и ужаса, услышав его слова, вскинула на него глаза, понимая, что ей не на кого рассчитывать, а ту он предлагал помощь. И она уцепилась за то, что Кира, возможно, сможет помочь ей. И тогда, еще не придя в себя, она согласно кивнула, а слезы отчаяния, бессилия, злости раздирали ее изнутри.
– Только вы должны мне все рассказать, – деловито произнес Кирилл. Затем мужчина вздохнул, прекрасно понимая, что, возможно, лезет не в свое дело, но для того, чтобы помочь, он должен был все знать наверняка. – Здесь ведь правда написана? – осторожно спросил он.
Ему самому было больно задавать этот вопрос, хотя прекрасно понимал, что если Соня и сделала нечто подобное, то только от отчаяния.
–Да, – прошептала она, и слезы ручьем потекли из ее глаз, а она их и не сдерживала.
Кирилл не мог спокойно смотреть на это, а теперь особенно. Он еще чувствовал запах их страсти на коже. Он было дернулся вытереть ее горькие слезы и обнять, успокаивая, мечтая опять почувствовать ее в объятьях, вовремя спохватился, с трудом сдержав порыв, скрипнул зубами, выдохнул и остался недвижим, как всегда. Женщина же молчала и вдруг тихим скрипучим голосом сказала:
– Это случилось на позавчерашнем фуршете. Я даже не знаю, как это получилось. Я все-то выпила бокал шампанского, – затем она тяжело вздохнула. – Правда, в дополнение к четырем другим, – горько добавила она, полностью осознавая свою вину.
– Софья, вспомните, пожалуйста, кто давал вам шампанское? Особенно последний бокал?
– Этот мужчина, – бесцветным голосом произнесла она.
– А он дал его вам уже там, где все случилось или раньше, в зале? – острожено уточнял Кирилл.
– Да, – выдохнула она, ненавидя сейчас себя, – уже там.
– А кто он? У Вас есть хоть предположения? – задал самый он важный вопрос. Уже задавая его, он понял, что ему будет больно услышать ответ, но Кира должен был знать это, чтобы спасти и оградить ее.
– Я не знаю, – в ужасе от самой себя, прошептала Соня. – Он был в маске, – почти простонала она. А я вела себя как последняя шлюха! – слово сначала словно застряло у нее в горле, а потом она с ненавистью выдавила его из себя, словно наслаждаясь своим падением, а затем из нее вырвались рыдания.
У Киры сердце кровью обливалось, видеть ее страдания. Но он не мог показать то, что чувствовал сейчас. Для ее же блага.
«Я должен защитить ее», – думал он в отчаянии, еле сдерживаясь от того, чтобы обнять и прижать к себе, – «любым способом!»
–Я все сделаю, и Виктор ничего не узнает, – вслух произнес он, пытаясь уверенным голосом убедить ее, что еще не все потеряно. – Я помогу вам, – тихо сказал Кира, сев на корточки рядом с ней. – Я же ваш телохранитель, – с трудом скрывая нежность, сказал он, но Соне показалось, что тот хотел сказать что-то другое, возможно, что-то более надежное и нежное.
Она сквозь пелену слез посмотрела на этого неприметного некрасивого мужчину, который уже стал частью ее жизни, и почему то без сомнений поверила ему. Что-то в его взгляде говорило Соне, что он тот, кто действительно поможет. И тогда она, сама того не осознавая, благодарно выдохнула, грустно улыбнувшись одними губами, все равно боясь поверить.
– Я даю слово, – почти клятвенно прошептал он, глядя в любимые глаза, а у Сони опять возникло ощущение, что он хочет и пытается сказать ей другое.
– Я верю тебе, – уже со слезами надежды прошептала она в ответ.
– Виктор ничего не узнает, – еще раз заверил он ее, затем молча встал, держа злополучное письмо, и ушел с террасы.
Соня была раздавлена этим посланием. Тем цинизмом и грязью, которые словно коснулись ее. Она ни в коем разе не оправдывала себя, но сделав это от отчаяния, оказалась заложницей шантажа.