Я не один такой один
Шрифт:
— Что ж ты за него вышла? — спросил я, переворачиваясь и проводя ладонью по ее широкому костистому плечу.
— Влюбилась, — Снежана проминала косточки моего позвоночника, — он был очень красивый. Я была прямо сама не своя от счастья, что он на меня внимание обратил. Пять лет жила ему в рот глядя, вздохнуть невпопад боялась.
— А потом?
Снежана круговыми движениями массировала мою поясницу.
— А что потом… Потом все как-то расклеиваться начало. Не хочу вспоминать.
— У тебя дети есть?
— Есть, две дочки, — она стала защипывать и тянуть мою кожу. — А ты женат, я знаю.
— Да, женат, — отозвался я эхом и закрыл глаза.
Мы молчали, и от этого было очень хорошо, как будто нет на свете ни Франкфурта, ни автосалона, и не надо завтра идти ни на какие переговоры, и не надо возвращаться домой. Как будто нет ничего, кроме
«Знаешь, по-настоящему деловыми женщины становятся только от ущербности. Когда уже некому о них заботиться. Если ты меня бросишь, я тоже стану деловой. Я сделаю карьеру, всего добьюсь сама и больше никогда, слышишь, никогда не выйду замуж. Если бы я тогда не вышла за тебя, моя жизнь бы сложилась совсем, слышишь, совсем по-другому».
Я не заметил, как уснул.
Когда проснулся, Снежана спала рядом.
Я посмотрел на ее мобильный телефон и увидел, что тот заведен на восемь, а сейчас без пятнадцати. Тихонечко встал, оделся, спустился вниз, взял такси и поехал в свою гостиницу, чтобы побриться и переодеться. Чувство было такое, словно я убегаю. Почему-то стало очень страшно, будто над моей жизнью нависло что-то такое, что может ее разрушить до основания.
Некоторое время после той поездки я пытался вести прежний образ жизни, но постоянно ловил себя на мысли, что в постели с любой женщиной я думаю о Снежане. Я не мог кончить, пока не закрывал глаза и не представлял себе ее лицо.
Меня это очень раздражало и нервировало. Я уже никак не переживал тот факт, что изменяю жене. Это стало для меня обычной частью жизни. Было так же естественно, как дышать. Но влюбиться я действительно боялся. Да и в кого? Не в слишком красивую разведенную женщину с двумя детьми после единственной ночи, проведенной в ее номере?
Я старался забыть об этом. Но чем сильнее я пытался от этого уйти, тем сильнее это меня преследовало.
Я сидел дома и делал вид, что читаю журнал. Представлял себе Снежану. Ее смуглые, покрытые коричневыми веснушками плечи. Ее руки на своих плечах и мягкий низкий голос.
Из оцепенения вывел насмешливый голос Ларисы:
— Ты хоть для приличия страницу переверни.
Последнее время она стала с маниакальным упорством следить за собой. Ходила на косметические процедуры каждый день, как на работу. Сделала себе инъекции ботокса в уголки губ и лоб, отчего у нее нарушилась мимика и она не могла полноценно улыбаться. Ее лицо приобрело характерный гипсовый оттенок. Месяц назад сделала подтяжку груди. Две недели ходила в бинтах, как мумия. Сейчас собиралась делать липосакцию, чтобы «восстановить контур бедер».
Ей сделали перманентный макияж, но она все равно каждое утро поднималась в шесть утра, шла в ванную, принимала душ, красилась, одевалась, причесывалась, потом везла сына в детский сад.
Большую часть суток меня не бывало дома, но, судя по нашим обязательным совместным походам в ресторан, Лариса почти ничего не ела, а после четырех часов дня — совсем ничего. Только воду пила с пометкой «Детокс» на бутылке. И брызгала себе на лицо чем-то через каждые два часа. Сейчас она была худее, чем когда мы познакомились. У нее на груди уже выступили ребра.
Она каждый день посещала спортивный клуб, а дома ходила, прикрепив к телу электростимуляторы мышц.
Я наблюдал за этим с некоторой тревогой. Было что-то нездоровое в желании сделать липосакцию на бедрах, где уже торчат кости.
Но Лариса все равно упрямо продолжала худеть.
«Ты думаешь, я делаю это для тебя? Ошибаешься».
Форум «А нам похх»
Тема: «Полировка жопы»
Мирумир:
Есть у меня одна знакомая, которой скоро тридцатник. Недавно она пожаловалась мне, что все свои деньги тратит на полировку лица и жопы. На хуя, спросил я ее со свойственной мне прямотой. Ведь полируй не полируй, а сильно моложе выглядеть не будешь. Есть, конечно, некоторые реликты, чудеса пластической хирургии, которые в семьдесят выглядят на пятьдесят, но все-то знают, что семьдесят, и что там ниже шеи — страшно себе представить и, честно говоря, не особо хочется смотреть. Разве что только ты сам пластический хирург и желаешь заценить работу коллег.
Так знакомая моя говорит, что вот, мол, так ей на вид двадцать пять, а на самом деле тридцать. Тут я опять же со свойственной мне прямотой спрашиваю: мужиков надеешься обмануть? Дык все равно же узнают рано или поздно, что тебе тридцать. Замечу тут, что даже шимпанзе бы уже сообразила, что если в течение стольких лет полировка лица и жопы не принесла желаемого эффекта, то есть мужика, то это нихх не эффективная стратегия и надо бы ее поменять. Ну, излагаю я ей этот тезис так, более-менее обтекаемо, чтоб, значит, не задеть ее чувства. Что, мол, мужикам лицо и жопа, конечно, интересны, но не так чтобы долго… Тут она меня перебивает и прям в крик: да вам кроме жопы даже лицо неинтересно! Вы же девушке даже в глаза не смотрите, а только на задницу! И какая нахх душа, да если бы вам была нужна душа, я б уже давно замуж вышла, потому что душа у меня неибацца большая, я кандидат наук! И прям так расстроилась, и слюной брызгает, и руками машет. Ну, блин, думаю, как в рекламе: е-мое, что ж я сделал-то? Ну начал ее, конечно, успокаивать, говорить, что не жопой единой жив человек, а сам думаю, слинять бы уже потихоньку да побыстрее. Куда там! Она как начала рассказывать, кто да как ее обломал. Кто да как ее унизил. Да что ее все используют. Что всем только жопа ее и нужна, а интеллекта ее могучего все боятся. А я, вот, блин, дурак, говорю: ну дык ты ж одеваешься, мол, так вызывающе, разговор сразу заводишь эротический. Она опять: да вам только это и надо, чем вас еще заинтересовать-то можно, вы же все… И опять на час. Завелась, закипела, как в той же рекламе говорят. Я уже сижу, совсем не рад, что тут сижу, и гоню уже какое-то порно, что, мол, и сам себе жопу хочу отполировать, и что да, все мужики козлы, ничем кроме жопы не интересуются, и правильно она делает, что ее полирует. И, блин, все мимо. Что ни скажу — только хуже становится. И вдруг она мне такая: слушай, а поехали ко мне. ТАК ДУШЕВНО РАЗГОВАРИВАЕМ. Я чуть пацтол не упал. Это называется душевно поговорить? Я за это время так стул изъерзал, что жопу себе отполировал мама не горюй. А она наседает, пойдем да пойдем. Типа, если не пойду, все, конец нашей дружбе. Ну тут я не выдержал и говорю: «Ну конец так конец, значит, дружба была такая. Фиговая». И разошлись мы, и не звонит она до сих пор. Обиделась. А мне чего-то даже и не жалко. Непонятно только, зачем полировать жопу, когда уже ясно, что не помогает?
Хунвейбин:
Зачем, зачем… Как говорил Чехов, все в человеке должно быть прекрасно: и душа, и жопа. Ну или хотя бы что-нибудь одно.
Я вертел в руках телефон и боролся с желанием позвонить человеку, у которого теоретически мог быть номер Снежаны.
«Когда я иду по улице, мужчины смотрят мне вслед, а женщины ревнуют и завидуют. И мне это нравится!»
Больше всего мне нравилось новое чувство. Больше всего оно походило на свободу. Впервые за долгие годы я не хотел Ларису. Совсем. То есть физически она перестала привлекать меня уже давно. Влечение угасало по мере того, как возрастало мое чувство вины перед ней. Свобода заключалась в другом. Я перестал хотеть доказать ей что-то — свою состоятельность, способность сохранять семью, свою правоту в конце концов. Ее упреки и гримаски меня уже не задевали. Во мне умерло состояние «она-не-должна-так-себя-вести». Я перестал ждать от нее чего-либо — любви, благодарности, признания. Мне стало окончательно все равно.
Позвонить я так и не решился, но встреча со Снежаной все же состоялась. Правда, совсем не так и не там, где бы мне хотелось. Мы увидели друг друга на открытом аукционе комиссии по застройке и благоустройству. Оказалось, что наши компании претендуют на один и тот же участок земли в Екатеринбурге для строительства уральского филиала. Обычно я сам не посещаю такие мероприятия, для этого есть юристы и финансовая служба, однако здесь случай требовал личного присутствия. Нужно было немедленно подписать все документы самому, чтобы уже никто не мог оспорить или придраться к оформлению, или выкинуть еще какой-нибудь бюрократический номер. К тому же форма проведения аукциона была довольно странной. Предварительно комиссия собрала инвестиционные предложения, рассмотрела их, затем отобрала пять «интересных», с ее точки зрения. Победителей пригласили принять участие в аукционе. Но цену, которую ты готов заплатить, можно было назвать только один раз. Вернее, подать заявку в запечатанном конверте. Почему именно так, я даже не старался понять.