Я (не) согласна

Красовская Марианна

Раньше я думала, что трёхчасовые проповеди сестры Аделаиды о чистоте духа и тела – мучение. Я ошибалась.

– Как хотите, а я с вами, – заявила я на привале, залезая на крышу к кучеру.

– Не положено, – отмахнулся кучер, но я сунула ему в руку пару серебрушек.

– Я впервые путешествую, – кротко улыбнулась я. – Из окон ничего не видно.

– Грохнешься ведь, а мне потом отвечать, – неуверенно пробормотал кучер.

– Там три горожанина обувь сняли, – шёпотом пояснила я. – Я сдохну внутри. Пожалуйста, дяденька!

Кучер хохотнул, но кивнул благосклонно. Я крепко держалась за металлические скобы, но меня так мотало из стороны в сторону, что руки

онемели. Всё это мне не нравилось, и приходилось постоянно говорить себе, что это мой выбор.

"Или замуж, или дилижанс" – мысленно напомнила я себе, и сразу же полегчало.

А если б я ехала почтовой каретой – мой путь занял бы всего пару дней. Почтовая служба берет пассажиров – одного, очень редко двух. За хорошие деньги, разумеется. Едут они без остановок: только лошади и кучеры меняются. Никаких ночёвок. Ехать так тяжело, но очень быстро. Но неизвестные мальчишки не ездят почтовыми каретами. Они и дилижансами не ездят, особенно если им еще двадцати лет нет. В Славии совершеннолетие наступает в двадцать. Мне же по бумагам едва стукнуло шестнадцать, и я круглый сирота.

Что я делал в Галлии? Учился. Отец единственного сына счёл нужным отправить. Год всего учился, а потом пришла весть, что родитель мой скончался. Вот, возвращаюсь домой, вступать в наследство, пока есть во что вступать.

Худо-бедно отбившись от служащего на заставе, который прикопался к указанному в подорожной возрасту (больший писать не было смысла: борода у меня не росла и голос тонкий), залезла-таки в карету и попыталась дремать, но моя нежная натура долго не выдержала. Ради меня остановили дилижанс, и "малохольного вьюношу" долго тошнило в кустах. На постоялом дворе я со своими попутчиками распрощалась. Границу проехала и ладно. Дальше как-нибудь сама. Сам.

Глава 6. О важности обуви в дороге

Постоялый двор Славии отличается от трактира по ту сторону границы только одним: здесь нет людей Кирьяна Браенга. А может и есть, но я их не знаю. Я никак не могу придумать, куда мне двигаться дальше – в столицу что ли? Поглядеть на своего «мужа»? Сколько я смогу жить под чужой личиной?

Надо было думать об этом раньше. В Галлии женщина (не я, конечно) может спокойно существовать самостоятельно, независимо ни от кого. В Славии – вряд ли. У меня возникает мысль разыскать Викторию – возможно, она чем-то мне поможет. У Виктории, как и у меня, дурной нрав и лихой характер. Не так уж это и сложно – она не какая-то там крестьянка, а значит, и супруг у неё человек достойный. Наверное, кнесс какой-нибудь, как дед. Зная Ви, я совершенно уверена, что муж ей не возразит – она, поди-ка, вертит им как хочет. А попробуй её переупрямь – оборотня, да ещё огневицу. Они ж, маги огня, бешеные просто, а Оберлинги и вовсе славились своим буйным норовом.

Но прятаться в доме Виктории – затея, лишённая смысла. Уверена, отец именно там и будет меня искать в первую очередь. Не вариант. Хотя найти Ви всё же стоит – кто знает, с чем мне придётся столкнуться? Да и денег у неё можно занять в случае нужды. Итак, для начала доеду до волости кнеса Градского. Должна же быть у меня цель?

А потом – я грамотная, с хорошими манерами и воспитанием. Я могу быть чьей-то гувернанткой или компаньонкой. Для этого нужна самая малость – рекомендательные письма. Подделать их совершенно не сложно. А ещё можно попробовать писать статьи в газету: раньше у меня их охотно покупали. Итак, решено: отправляюсь в Даньск (ближайший, судя по карте, крупный город), а оттуда – к южным границам.

Не в силах усидеть на месте, я отправляюсь в путь прямо сейчас. Ночевать в поле гораздо спокойнее, чем на сомнительном постоялом дворе, где и мест-то нет – во всяком случае, мне так кажется. Однако я не настолько отчаялась: в первой же деревне за пару монет я нахожу ночлег в сарае для сена. Полная румяная хозяйка даже угощает меня свежим хлебом и сливками. Что мне гостиницы и перины, если мягче сена и слаще неба, проглядывающего в щели между досками, ничего в жизни я не видела?

Милостивая женщина принесла мне одеяло. Я не слишком доверяю чужой доброте, памятуя слова отца про бесплатный сыр. Женщина ещё не старая, я бы сказала – моложавая. Она круглолица и круглобока, а довольно глубокий вырез на блузке рассказывает, что хозяйка сочных персей далеко не монашка. Меня это несколько пугает – не разглядела ли она во мне мужчину? На всякий случай я рассказываю сказку о невесте, ждущей меня дома и о нашей крепкой любви с раннего детства. Лучше подстраховаться. Хозяйка в ответ рассказывает мне о своей дочке, недавно вышедшей замуж, и о покойном муже. Мы друг друга поняли правильно.

Утром ноги вновь несут меня вперёд. Я не тороплюсь: поля и просторы Славии меня завораживают, а найденная рядом с дорогой земляничная поляна и вовсе приводит в восторг. Но моего энтузиазма хватает ненадолго. Через пару часов я начинаю тяжело дышать. К вечеру валюсь с ног от усталости, не в силах сделать ни шага больше. Наутро у меня заканчивается еда, ноги и спину ломит, шея не поворачивается. У меня удобнейшие, мягчайшие сапоги. Казалось бы, иди да иди, но нет. Всё равно мозоли вздулись. Были сапоги, впрочем.

– Молодой человек! – раздался у меня за спиной вежливый негромкий голос. – Не желаете ли внести посильное пожертвование в фонд ветеранов войны с Галлией?

Невинный вопрос застиг меня врасплох. Я как раз пыталась найти в мешке последний сухарь. Отчего-то в пути постоянно хочется что-то жевать, и если воды здесь достаточно – кругом ручьи и речушки, а вдоль дороги и колодцы выкопаны, то с едой всё гораздо печальнее. В лесу ягод и грибов ещё нет, да и заходить я туда побаиваюсь. Когда намедни собирала землянику, едва не наступила на змею. Орала я так, что всех птиц распугала. Из книги про животный мир Славии я точно помню, что начало лета – самое вольготное время для змей. Они в эти дни к тому же особенно ядовиты. А я ведь собиралась купить провизии у проезжающих мимо торговцев… Интуиция мне подсказывает, что теперь я ничего не куплю. Возможно, мне и не нужно будет.

Я медленно и осторожно оглядываюсь, стараясь не делать лишних движений. Желающих получить пожертвование слишком много для меня одной – целых восемь человек. Их оружие мне совершенно не нравится: уж слишком ржавые эти пики и алебарды. Они не одну войну с Галлией видали, кажется. Спокойно, Стефа! Если бы местные сборщики налогов хотели тебя пристукнуть, они бы уже это сделали. Лучше не сопротивляться. Да и что я могу им противопоставить? Подуть на них ветерком? Расклад не в мою пользу.

– И какая нынче налоговая ставка? – поинтересовалась я, роняя мешок и поднимая руки ладонями вперёд.

– Всё, что у тебя есть, малец, – довольно добродушно сообщил мне заросший бородой здоровяк с кривыми зубами.

– И сапоги, – дополнил один из разбойников.

Я невольно поглядела на их ноги – трое были босы.

– Зачем вам сапоги, тем более такие маленькие? – растерянно спросила я. – Они ж никому не подойдут!

– А зачем тебе двенадцать пар рёбер и сразу две здоровые руки? – ласково спросил главарь, будто невзначай опуская на мое плечо тяжёлую пику так, чтобы она задела щеку.