Я (не) ваша Лия!
Шрифт:
Он отворачивается и что-то тихонько бормочет себе под нос. Каждое слово произносит с резким присвистом. Похоже, ругается. Неожиданно снова поворачивается ко мне и, настойчивым взглядом приковав мои глаза к своим, заявляет:
— Ты изменилась, я изменился — что с того? Только глупцы не меняются с течением времени. Помимо обета служения в Храме, есть и тот, который мы давали друг другу. Скажи, Лия, кто тебе нужен? Ардо Кроу, преданный муж, готовый любить тебя всем сердцем? Или сойдет любой из сотен служителей? Лишь бы был послушным воле верховного мага и смиренно выполнял
Его слова раскаленным, острым клинком втыкаются в самое уязвимое место. В старую саднящую рану, которая никак не хочет заживать. Те же самые вопросы я сама задавала когда-то. Перед глазами за пару секунд проносится калейдоскоп предыдущей жизни.
Тревожные переглядки родителей, когда рассказываю им свои детские сны и видения. Они неправильные. Бесконечные психиатры с самого детства. Вопрос мамы: «Доктор, это излечимо?» и мой вывод: я больна. Со мной что-то не так.
Таблетки. Побочки. Плохой сон и ужасный аппетит. Снова врачи. Чувство вины перед родителями за то, что со мной приходится столько возиться.
Мама, собираясь в церковь, просит ни с кем там об этом не разговаривать. Ей будет стыдно, если кто-то узнает. После школы — сразу домой. Уроки. Подгузники. Пеленки. Посуда. Помощь уставшей маме. Снова уроки.
Выпускной в гимназии. Красный диплом. Довольный взгляд отца. Отличный шанс поступить в юридический. Пойти по его стопам. Заикаюсь о том, что меня интересует психология. Хмурые взгляды родителей. Неперспективно. Непрактично. Снова неправильно. Мне не подойдет.
Как в том грустном анекдоте:
— Изя, иди домой!
— Мама, я замерз?
— Нет, ты хочешь кушать!
Первый курс на юридическом. Каждый день учебы — тоска. С меня хватит. Буква закона, черствая, как трехдневный сухарь, не для меня. Я — не мои родители. Я — это я.
Снимаюсь с учета в психдиспансере. Таблетки — в мусорку. Открываю свою частную практику. Консультирую людей, используя свой проклятый дар. На счету все больше денег. Бросаю все остальные подработки — теперь они не нужны. Поступаю на психфак.
Родители обо всем узнают от общих знакомых. Скандал и истерика. Мой очередной приезд к ним и первое настоящее отчаяние. Новые замки на дверях. Домой не попасть. Теперь у меня нет отчего дома. У них было семеро детей. Теперь стало шестеро. Наверно, им непринципиально.
Бессонные ночи. И вопросы. Бесконечные вопросы. Кто я им? Кем была до сих пор? Кого они любили в моем лице? Настоящую, живую дочь? Или набор качеств, который надеялись во мне увидеть?
Я проходила через подобное. Поэтому, глядя сейчас в глаза, вопросы в которых, как две капли воды совпадают с моими собственными, понимаю, что ответ тут может быть только один:
— Для меня честь быть твоей невестой, Ардо. Но твои слова стали для меня неожиданностью, поэтому я буду признательна тебе за отсрочку. Мне нужно время подумать.
Глава 7
Резкий, внезапный окрик прямо за моей спиной:
— Эй, голубки! Не желаете ли погреться у костра? Пора бы вам
Капитан подошел, ступая бесшумно, как кошка. Надеюсь, он не расслышал того, что должно было оставаться строго между голубками.
Я киваю, и с улыбкой отзываюсь:
— Прошу еще минутку, сир, — и мы в вашем полном распоряжении!
Капитан ворчит, что-то вроде: «О времена! О нравы!» и нехотя возвращается к костру. Под потрескивание горящих поленьев Ардо о чем-то напряженно размышляет. Затем снимает с пальца кольцо с печаткой и протягивает мне. Растерянно зажимаю в кулаке нагретый им кусочек металла, все еще хранящий частичку его львиной энергетики, и вопросительно гляжу на парня. Склонившись к моей голове, он тихо, еле слышно говорит:
— Мне придется отправляться без тебя, тростинка. Когда надумаешь ехать во Фрию, разыщи в Храме Кривую Амелию и передай ей это кольцо. Она подскажет, что делать дальше.
— Ты говоришь «когда»? Не «если»?
Он улыбается все той же хулиганистой, дразнящей улыбкой, что покорила меня, едва я проснулась. Легонько, едва касаясь, проводит по нижнему контуру бровей и произносит:
— Это говоришь ты, не я. Твои глаза оказались намного разговорчивее губ.
И тут же, не давая возразить, увлекает меня к костру. Рассаживаемся вокруг живительного тепла. Протягиваю руки, уже порядком озябшие, к огню, одновременно раздумывая, куда бы мне спрятать кольцо. На пальцах оно не удержится — там лишь кожа, обтягивающая тонюсенькие косточки. Может, у меня есть какие-нибудь кармашки в кофточке? Ставлю себе галочку — найти тайничок для кольца.
Капитан Крамер после недолго вступления, напоминающую универсальную проповедь про «не сдаемся и идем до конца во имя благих свершений», ни с того ни с сего заявляет: настало время пожинать плоды своих трудов.
Он просит нас с Сандером рассказать о прошедших днях, наших переживаниях, внутренних озарениях и прочих не менее важных для духовной жизни вехах. Сижу, вконец дезориентированная. Как ушатом ледяной воды оглушенная.
Какие осознания, ребят? Я сплошной вопросительный знак. Меня зашвырнуло в незнакомый мир, как мяч за футбольное поле. Изливать из себя вопросы — пожалуйста, хоть до завтрашнего утра! А осознания… Подобно Сократу, могу лишь скромненько заявить: «Я знаю, что ничего не знаю.»
Что же касается сегодняшних похождений — ту их часть, которую я видела — совершенно точно не стоит афишировать!
Внезапно, уже в который раз за день, Сандер бросается мне на выручку. Сам, совершенно добровольно принимается рассказывать о том, что происходило до моего прихода в этот мир.
Как Лия Клерр самоотверженно трудилась. Как постилась. Без передышки шагая от мирянина к мирянину, с любовью принимала отказы. Желала доброго здравия и тем, кто покупал творения магов, и тем, кто отказывал, и тем, кто срывал на служителях скверное настроение. Из-за этого ее непрестанно благого настроя, из-за неуемной отдачи наши ситы заметно полегчали, серебряный браслет щедро пополнил запасы магии у мирян, а кошель ощутимо пополнился золотыми талами.