Я никогда тебя не...
Шрифт:
— Я не оставлю тебя с ним, — говорю я, гладя её роскошные, чёрные, как смоль волосы.
— Если эта сука хоть попытается что-то выкинуть, я найду её и добью, — сурово произносит она, и в эти мгновения она выглядит так безумно мило.
— Я понимаю твой гнев. Но добивать её должен я. Это моя битва. Не твоя, — проносятся мои слова, и она меняется в лице.
— Ты не забыл, что она воткнула в меня клинок? — спрашивает она, слегка приподнимая корпус.
— А мной она манипулировала и заставила предать человека, которого я люблю, — ставлю, как я думаю шах и мат, но мы будто соревнуемся.
— Выставила меня идиоткой.
— Сделала меня монстром, держа на цепях в пещере, пока колола в меня всякое дерьмо. Заставляла убивать людей. Лгала насчёт матери. Втёрлась в доверие. И чуть не искоренила весь род девушки, которую я люблю, — произношу я на одном дыхании, обхватив её за ягодицы и прижимая к себе. Твою мать, у неё такая задница. Я просто не могу держать себя в руках. Минута и я снова хочу её. А она смотрит на мой член и, демонстративно облизывая свою ладонь, кладёт на него руку и двигает ей так медленно, что из моих глаз сыпятся искры.
— Лаааадно, — тянет она слова. — Ты победил.
— Это не соревнование, — кое-как шепчу я, запрокидывая голову назад от этих движений. Даже её маленькая ладошка способна меня уничтожить. Она вдруг опускается ниже и водит языком по моей головке, почти заставляя меня громко стонать. Чёрт. Нужно как-то себя сдерживать. Но это нереально, когда она делает это.
— Я уверена, что это именно оно, — заключает она, после чего погружает меня внутрь своего рта. Полностью. Так глубоко и быстро. Это что-то нереальное. Где она вообще этому научилась? Как можно так сосать? Я молюсь всем небесам, чтобы продержаться хоть какое-то время. Хотя какое это имеет значение? Она ведь делает это как раз для меня. Но мне нравится, какой мокрой она при этом становится. Это возбуждает её до каких-то космических пределов. Оно и понятно. Между её ног я ощущаю тоже самое.
Эти движения сковывают меня, заставляя ощущать каждую клетку организма, а потом расслабляют, делая из меня мягкую субстанцию в её руках. Она — моя госпожа. И, кажется, так будет всегда.
С каждым движением её рта я становлюсь всё ближе. Ощущаю, как все мысли покидают разум, и внутри меня разгорается огромный огненный шар. Рука непроизвольно зарывается в её волосы, задерживая её на себе и я сдавливаю собственные стоны, изливаясь в её горло и глядя в её угольно-чёрные глаза, в которых отражается Адское пламя.
— Ты — невероятная, — говорю я, поглаживая её затылок, когда она поднимается с поцелуями выше. Касаясь моего живота и груди.
— Мы должны сплотиться. Должны помочь друг другу и быть максимально честны, — говорит она, прижимаясь к моему плечу.
— Я и не собирался больше врать тебе. Тогда в кафе я совершенно не хотел этого поцелуя. Думаешь, мне нужен хоть кто-то кроме тебя? Ты для меня одна на миллиард, Уэнсдей. И мне не нужен никто, чтобы знать это, — признаюсь я, всё еще гладя её волосы.
— Это приятно. Когда ты трогаешь меня, — говорит она немного стеснительно.
— Можно я признаюсь?.. Я раньше и подумать не мог, что ты такая…тактильная, — говорю я, улыбаясь.
— Я раньше и не позволяла никому себя трогать. Даже матери. Она перестала заплетать меня в пять лет. Я уже тогда делала это сама и грозилась отрубить её пальцы, — заявляет её холодный тон, и я приподнимаю брови.
—
— Определённо, да. Но это до тех пор, пока ты со мной честен, — отвечает она, уставившись на меня. Я нюхаю её шею и ощущаю, как волна мурашек буквально ежесекундно охватывает её плечи. Я не могу понять, как природа сделала её такой. Кожа бела, словно не видит солнечного света. А волосы цвета чёрного обсидиана. Эти глаза, в которых не видно зрачков. Едва взглянув на них, все твои страхи выворачивает наружу. Она способна выбить из тебя душу одним своим жестоким взором.
— Я снова тебя хочу, — говорю я, касаясь её бёдер, и она резко залезает на меня сверху. — Какая ты быстрая.
— Мне не нужно долго говорить, Галпин, — констатирует она, прибивая мои руки к кровати. — Хочу тебя связать.
— У меня есть наручники, если тебя устроит, — предлагаю я, и её глаза загораются.
— Ты серьёзно? Откуда? — спрашивает она, пока её щёки пылают красным огнём.
— Мой отец — шериф, ты не забыла? — отвечаю я вопросом на её вопрос. И я вижу, что она хочет делать. — Там.
Я указываю взглядом в сторону своей спортивной сумки, и она слезает с меня, чтобы достать их.
— Сейчас я уступаю тебе. Но после моя очередь, — говорю я, когда она пристёгивает мои руки к кондырю кровати.
— Это мы ещё посмотрим, — говорит она с довольным видом.
— Эй, так нечестно, — возмущаюсь я, придавленный ею, и она обвязывает вокруг моей головы мою футболку, затыкая рот. Вот ведь…
Что она со мной творит. Это просто надо видеть. Сумасшедшая. Но в итоге мы всё-таки меняемся местами, и я имею её во всех известных мне позах. Так, чтобы она начала уползать от меня. Время на часах четыре утра, а я всё ещё не могу успокоиться. Словно моей целью служит избавить её от каждого воспоминания о другом. Эта похоть в купе с нездоровой ревностью делают со мной невообразимые вещи.
И когда мы, наконец, засыпаем, я растворяюсь в этом ощущении всепоглощающего счастья. С этим единственным родным для меня человеком. Ранним утром я прижимаю её к себе и не могу насытиться этим ощущением.
— Доброе утро, — мои руки обвивают её сонное тело.
— Пора на лекции, — недовольным тоном говорит она.
— Ещё рано. Только семь. Они с девяти сегодня. Можно немного полежать, — убеждаю её я, уткнувшись носом в её затылок. — Как же вкусно ты пахнешь.
— Галпин… У меня болят ноги, — говорит она, слегка отползая от меня.
— Будут болеть ещё сильнее, — возвращаю я её назад.
— Садист, — отрезает она, улыбнувшись безумной ухмылкой.
— Беру пример у лучших, — говорю я.
— Прекрасно, — обнимает она меня в ответ.
Мы лежим в объятиях друг друга около двадцати минут, но нужно собираться. Она тихо выскальзывает из моей комнаты и направляется в душ, а я лежу и довольно пялюсь в потолок. Я ведь действительно счастлив как никогда.
Иду на лекции, а она уже сидит там. Рядом с ним и о чём-то разговаривает. Мне неприятно от этого, но выбора нет. Главное, что она всю ночь провела со мной, стонала подо мной. Вспоминая это, я стараюсь скрыть свою ухмылку и просто смотрю в учебник. В кабинете странно пахнет кровью. Настолько сильно, что мне не по себе. Я уже чувствовал подобное. От себя самого. И вдруг прямо посреди пар в Академию приезжает полиция.