Я никому не нужна
Шрифт:
– Ни на кого я не запала, – недовольно хмыкнула Черепашка. – Я не клавиша, чтобы западать, ясно?
– При чем тут клавиша? – искренне недоумевала Лу. – Я всего лишь хотела сказать, что Клим тебе явно понравился.
– Сама как-нибудь разберусь, – пробурчала Люся и уже хотела было попрощаться и повесить трубку, как Лу огорошила ее неожиданным вопросом:
– А ты знаешь, что если ты в течение пятнадцати минут не позвонишь Климу, то вы никогда больше не встретитесь?
– Это еще почему?
– Потому что я только что смотрела твою натальную карту. Ну, в смысле гороскоп, помнишь, я тебе
– Помешались вы все на этих гороскопах, что ли?
– Я-то в школу астрологическую записалась, поэтому и в курсе дела, – принялась оправдываться Лу. – А кто еще на них помешался?
– Да Клим, когда мы танцевали, там, у Зойки, рассказывал про своего отца. Так тот якобы без консультации с личным астрологом и шагу ступить не может.
– И правильно делает, что не может, – с воодушевлением подхватила тему Лу. – И если ты хоть чуточку веришь звездам, ты послушаешь меня и позвонишь Климу прямо сейчас. Осталось, между прочим, тринадцать с половиной минут. Все, пока, – неожиданно попрощалась Лу и отключилась.
Какое-то время Черепашка, прижав трубку к уху, слушала короткие гудки, потом резким движением нажала на рычаг и, услышав непрерывный, монотонный звук, схватила блокнот, который давно уже лежал на телефонном столике. И когда тот с первого раза открылся на нужной странице, Люся, сказав себе, что это судьба, принялась быстро, чтобы не дать себе возможности передумать, нажимать на кнопки. Трубку на том конце взяли после второго гудка. Услышав отрывистое «да?», Черепашка в ту же секунду узнала голос Клима.
– Привет, – сказала она тише, чем следовало, потому что Клим нетерпеливо крикнул:
– Алло, алло! Говорите!
– Я говорю, – громко и четко произнесла Люся. – Привет, Клим.
– Привет… Это ты? – Казалось, он был удивлен.
Люся почему-то не была уверена, что Клим ее узнал. Возможно, он принял ее за другую девушку, поэтому решила незамедлительно внести ясность, раз уж отважилась на этот звонок.
– Это Люся Черепахина, – официальным голосом представилась она. Таким голосом она обычно разговаривала, когда звонила продюсеру какой-нибудь группы, чтобы договориться о деловой встрече. – Мы познакомились у Зои Колесниченко. Помнишь?
– Я тебя сразу узнал, – сказал Клим, и Люся почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.
«Хорошо, что Клим не видит меня сейчас!» – подумала она, а вслух сказала:
– Вот, решила позвонить…
– И правильно сделала, – с улыбкой в голосе произнес Клим. – Ты, наверное, не поверишь, но я только что собирался сам тебе позвонить. Нет, правда, – заверил Клим, потому что Черепашка молчала. – Давай завтра встретимся и сходим куда-нибудь вдвоем? – предложил он, но тут же, словно испугавшись чего-то, добавил: – Если, конечно, ты свободна и вообще…
– Я свободна, а вот насчет «вообще» не знаю, что ты имел в виду, – нашлась с ответом Черепашка.
Мало-помалу она обретала уверенность. Конечно, к этому ее подтолкнуло предложение Клима.
– Свободна вообще или только завтра? – шутливо уточнил Клим.
– Свобода – это состояние души, – пустилась в философские рассуждения Черепашка. Ей стало вдруг так легко и даже весело, что захотелось отпустить себя, не контролировать, болтать все, что только придет в голову. Отдавшись этому порыву, Люся продолжала: – И она, в смысле свобода, не зависит от каких-то сиюминутных дел и проблем. Женщина может быть замужем, иметь кучу детей, а следовательно, и забот, но при этом ощущать себя свободной.
– Это, конечно, верно, – согласился после некоторой паузы Клим, – но если человек, скажем, кому-то что-то пообещал или дал слово, то он уже, получается, не свободен в этом смысле. Он, конечно, волен нарушить обещание, не сдержать слово, но тогда он будет хоть и свободным, но непорядочным человеком.
– Ты кого имеешь в виду? – насторожилась Черепашка.
Она-то, пускаясь в рассуждения, шутила, дурака валяла, подсознательно желая одного – просто продлить этот разговор, а Клим неожиданно серьезно отреагировал на ее слова.
– Никого конкретного, – не сразу отозвался он, – и в то же время всех. Ты сама заговорила о свободе. Вот я и высказал свою точку зрения.
– Понятно. – Ее настроение упало так же резко, как и поднялось несколько минут назад. – Извини, я, наверное, глупость какую-то сморозила.
– Вовсе нет, – поспешил утешить ее Клим. – Ты все правильно говоришь. Свобода – это внутреннее ощущение. Это скорее не состояние, а качество и образ мыслей. Да?
– Ну, в общем и целом, да… – вяло откликнулась Черепашка.
Почувствовав, что разговор зашел в тупик, Клим поспешил исправить положение:
– Предлагаю нашу умную беседу отложить до завтра. Ты как?
– Согласна, – обрадовалась Черепашка.
– Давай встретимся в шесть. Тебе удобно?
– Удобно. А где?
– Ты сказала, что недалеко от «Фрунзенской» живешь? – спросил Клим, и Люсе было приятно, что он запомнил станцию метро, которая и в самом деле была ближайшей от ее дома. – Тогда давай возле Дворца молодежи, у центрального входа.
– Договорились. Значит, в шесть? – зачем-то переспросила она.
– В шесть, – подтвердил Клим, а Люся отметила про себя, что он не спешит прощаться и вешать трубку, вероятно благородно уступая это право ей.
– Ну ладно, – воспользовалась предоставленной возможностью она. – Тогда до завтра?
– До завтра, – тихо попрощался Клим, и Люся, не дожидаясь коротких гудков, положила трубку.
9
Погода выдалась не по-осеннему теплой. Удивительный для конца ноября день, ясный и тихий, какие бывают разве что в сентябре, заставил Черепашку поверить в возможность счастья. Нет, правда, с того момента, как Люся узнала о закрытии программы, ее не покидало ощущение, что жизнь ее в общем-то кончена. В том смысле, что ее, Черепахину Люсю, ви-джея в отставке, уже ничего не сможет ни обрадовать, ни развеселить, ни даже просто вызвать у нее улыбку. Если, конечно, говорить не о рефлекторном сокращении мышц, так называемой американской улыбке, а о нормальной, открытой и искренней улыбке, которая так шла к Черепашкиному лицу, обнажая его детскую трогательность. А теперь вот она шла из школы, размахивая рюкзаком, который привыкла таскать в руке, а не на плече, шла и улыбалась собственным мыслям.