Я обвиняю!
Шрифт:
15 июня 1934 года по указанию главаря ОУН в Галиции Степана Бандеры был убит секретарь советского консульства во Львове Андрей Майлов. В том же году Степан Бандера вместе со своими сообщниками совершил новый террористический акт — убийство министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого. Приговор Степану Бандере и его сообщникам Варшавский окружной суд огласил только 13 января 1936 года. Дело это имело широкий резонанс в мировой печати.
У меня хранится тетрадочка одного из служащих Львовского политехнического института за 1936 год, где на листочке алфавита под буквой «Б» чёрным по белому значатся имя и фамилия: «Степан Бандера». Недоучившийся студент агрономического факультета, руководитель краевой организации ОУН и организатор убийства польского министра и тогда, сидя в тюрьме, всё же считался студентом Львовского политехнического института.
Отнюдь не случайно гитлеровские разведчики Оберлендер, Ганс Кох, Герулис, Вернер Маркет и Пётр Ганс Серафим прибегли к услугам оуновцев-террори-стов, мечтавших о политической карьере украинских «фюреров». Стравливая с их помощью людей разных национальностей, фашисты добивались разобщения народов. Им было выгодно, когда среди польского населения распространялся слух: «Наших профессоров убили украинцы!» Это разжигало национальную рознь, стирало в памяти людей воспоминания о тех временах, когда за решёткой той же самой Станиславской тюрьмы или львовских «бригидок» томились в одних камерах борцы против капитализма польской, русской, украинской, еврейской национальностей.
Чтобы население оккупированных земель не выступало сообща против захватчиков, гитлеровцы продолжали, но с ещё большей силой и коварством, традиционную политику императорской Австро-Венгрии — «разделяй и властвуй». Обрекая на смерть интеллигенцию Львова, оберлендеры, кригеры, стависские не только «очищали захваченную территорию от нежелательных для рейха элементов», и прежде всего интеллигенции, но и старались превратить Западную Украину в котёл, кипящий национальными противоречиями и ненавистью. Гитлеровцы считали, что разжигание национальной ненависти поможет им в борьбе с партизанским движением, которое ширилось с каждым днём на оккупированной территории.
В 1940 году член нацистской партии с 1933 года профессор Теодор Оберлендер писал: «Германизация восточных территорий должна быть полной. Мероприятия по полному выселению и переселению могут больно ударить по отдельным единицам. Но лучше раз оказаться беспощадным, чем целыми поколениями вести партизанскую борьбу». Когда были написаны эти зловещие слова приказа, «чёрные списки» ОУН уже лежали у Оберлендера на столе.
Страшны подробности сговора иерархов греко-католической церкви с представителем гитлеровской администрации, а позднее деятелем Христианско-демократического союза в Бонне католиком Теодором Обер-лендером! Много, очень много дал бы Ватикан за то, чтобы они никогда не всплыли на поверхность, не сделались достоянием гласности.
Поздней осенью 1939 года на территориях, воссоединённых с Советским Союзом, работала комиссия по переселению в Германию лиц немецкого происхождения, в которую входили Оберлендер и Бизанц. Они использовали своё пребывание во Львове в интересах фашистской разведки — для получения нужной информации и установления контактов с профессором-медиком Марьяном Панчишиным и епископом униатской церкви Чарнецким.
На уютной вилле Панчишина была достигнута договорённость, как должен вести себя профессор, дожидаясь прихода гитлеровцев. Его популярность врача, знакомство с польской профессурой помогут ему быть в курсе всех событий научной жизни города.
Не менее гостеприимно встречает Бизанца и Оберлендера у себя в палатах титулярный епископ Лебе-дийский, визитатор для верующих византийско-славянского обряда, официал митрополичьего церковного суда второй инстанции, преосвященный Кир Николай Чарнецкий.
Пока уважаемые гости поудобнее рассаживаются, епископ подходит к окну и, отдёрнув портьеры, долго и внимательно рассматривает улицу. Не следят ли чекисты за переодетыми в штатское бывалыми немецкими разведчиками? Шестой десяток пошёл епископу Лебедийскому, давно уже он является служителем Ватикана и, как опытный иезуит, знает тонкости разведывательной работы…
В 1959–1960 годах прогрессивные газеты на Западе и даже некоторые буржуазные газеты Федеративной Республики Германии начали выводить Оберлен-дёра на чистую воду, всё чаще и чаще называя его убийцей львовской профессуры. Он открещивался как мог, рассказывал на пресс-конференциях такие небылицы, как, например, то, что за время, пока он руководил батальоном «Нахтигаль», «не было сделано ни одного выстрела».
Стараясь выпутаться, он в своей лжи дошёл до того, что заявил: «В соборе святого Юра мы нашли на полу кардинала Андрея Шептицкого, закованного в кандалы». Такая ложь вызвала улыбки не только среди противников Оберлендера, но даже среди симпатизирующих ему униатов за рубежом. Ведь общеизвестно, что митрополит Андрей Шептицкий никогда не был кардиналом и при Советской власти не подвергался абсолютно никакому давлению.
Как ни изощрялся Оберлендер, утверждая, что «ни батальон «Нахтигаль», ни другие части немцев во Львове не применяли насилия и не бесчинствовали», как ни поддерживали и ни защищали его тёмные силы, с министерского поста в ФРГ он вынужден был уйти. Однако разоблачённый старый фашистский волк только на время решил укрыться в тени, чтобы дождаться своего часа,
Вскоре после пресс-конференции «Кровавые злодеяния Оберлендера», которая состоялась в Колонном зале Дома Союзов в Москве 5 апреля 1960 года, украинские националисты созвали в Нью-Йорке, как уже говорилось, специальную конференцию, посвящённую связи бандеровцев с гитлеровскими войсками. На конференции была предпринята попытка как можно искуснее замести следы сотрудничества украинских националистов с германской разведкой и гестапо, представить себя в виде невинных, обманутых ягнят и обелить одного из главных своих тогдашних шефов — доктора Оберлендера. Именно с этой целью на конференции в Нью-Йорке выступили бывший офицер батальона «Нахтигаль» Юрко Лопатинский и бывший руководитель бандеровской службы безопасности кровавый палач Микола Лебедь. Однако факты — упрямая вещь, от них не уйти никогда.
Как известно из книги Яна Заборовского «Оберлендер», «для осуществления своих политико-диверсионных задач на территории Западной Украины абвер-II накануне войны создал специальную оперативную группу, в состав которой вошли следующие единицы абвера: батальон полка «Бранденбург» под командованием майора Гейнца, который отвечал за военные действия группы, и батальон «Нахтигаль»… Кроме того, в эту группу входила часть гехаймфельдполицай [10] под командованием гауптштурмфюрера СС Ганса Кригера, старого офицера гестапо, временно командированного на службу в фельдгестапо. Сюда входила также абвергруппа-II под командованием лейтенанта, профессора Миттельхаве, состоявшая из небольшого количества младших офицеров и офицеров абвера, отвечающих за политическую сторону действий.
10
Гехаймфельдполицай — гестапо (тайная полевая госполиция фашистской Германии) (нем.).
Руководство операциями в целом возглавлял профессор Оберлендер, который сам себя называл «непосредственным представителем адмирала Канариса» (на самом деле он был уполномоченным шефа абвера-II генерала Лахузена)».
Таково резюме — результат долгого, напряжённого, тщательно документированного расследования зловещей деятельности бывшего боннского министра Оберлендера.
Как же в свете этих разоблачений выглядит деятельность украинских националистов? Конечно, защитники Оберлендера постарались затушевать воспоминания о кровавых делах «соловьёв». Последовала команда отвести огонь от «Нахтигаля», представить его «певчим» соединением, к тому же быстро расформированным, а всю вину переложить на плечи особых команд СС, так называемых айнзатцкоманд СС. Для этого следовало вывести «Нахтигаль» из подчинения Оберлендеру и скрыть тот факт, что на Вулецких холмах в то страшное утро эсэсовцы айнзатцкоманды целились в профессоров Львова вместе с карателями-оуновцами.