Я обвиняю!
Шрифт:
В военном госпитале, который помещался в духовной семинарии при архиепископском дворце, вблизи старых Губернаторских валов, работал Шимон Наменачек. Наменачек свидетельствует: «В связи с облавами, во время которых на улицах города хватали людей для отправки в Германию, и в связи с полицейским часом мы, служащие военного госпиталя, получили белые нарукавные повязки с надписью «фельдлазарет». Работали мы порой до поздней ночи.
Однажды прибыл транспорт раненых с Восточного фронта, и мы поздно возвращались домой. Проходя через Бернардинскую площадь, от которой начинается Лычаковская улица, я увидел, что немецкие солдаты повезли на автомашинах на Лычаковскую итальянских солдат и офицеров. В тот день мы работали до 23 часов ночи, и нам выдали в госпитале разовые пропуска на право возвращения по домам. Используя на рукавную повязку и пропуск, я решил пойти в ту сторону, куда поехали машины с пленными. Они все проследовали к «Пясковне» за Лычаковом.
Миновав костёл святого Антония, я остановился и вскоре услышал со стороны песчаного карьера длинные автоматные очереди. Я спрятался за оградой костёла и вскоре увидел, что оттуда машины возвращаются пустыми. Ночью итальянцы были привезены и расстреляны, а на следующий день «Пясковню» окружили гитлеровцы и там стали сжигать тела убитых.
Днём я взял мешок и отправился к карьеру, якобы нарвать травы для кроликов, но тотчас же был задержан солдатом СС, стоявшим на часах у въезда в карьер. А по полю, на некотором расстоянии от выемки карьера, были также расставлены сторожевые посты, охранявшие подходы туда. Я почувствовал запах дыма, подымавшегося снизу, и смрад сжигаемых тел и волос.
Слухи об этих делах гитлеровцев ходили по Львову, но не хотелось верить им, а теперь воочию убедился, что всё это было действительностью. Могу показать место, где расстреляны итальянцы, а также место, где гитлеровцы казнили львовских профессоров.
Скажу ещё, что на Стрелецком плацу во Львове казнили заложников чуть ли не через каждые два дня.
Я в то время был распространителем подпольной газеты, которую всегда прятал между подшивкой и стелькой обуви. Сейчас я рабочий завода…»
Людвиг Килиас, безусловно, не сговаривался с Ши-моном Наменачеком, но вот что он рассказывает: «…я сызмала жил на Верхнем Лычакове, знаю там каждый уголок. В 1941 году гитлеровцы начали свозить автомашинами людей разных национальностей в лес возле железнодорожной станции Лисеницы и массами их расстреливать.
Что касается итальянских солдат, то это были люди довольно обходительные, они больше занимались продажей всякой всячины, не исключая оружия, которое и я покупал у них для подполья. Мы обращали это оружие, в котором так нуждались, против гитлеровцев.
В 1943 году, после переворота в Италии, итальянские солдаты исчезли с улиц Львова. До нашего слуха дошла весть об их расстреле. В те дни — точной даты не помню, но знаю, что дело было летом, — возвращался я домой и видел, как по улицам Петра и Павла и Лычаковской проехали в направлении Малых Кривчиц (окраинное селение близ «Пясковни». — В. Б.) накрытые брезентом и конвоируемые гестаповцами автомашины. На каждой помещалось, видимо, не менее 50 итальянских солдат. Время от времени на мостовую падали записки. Быть может, найдётся кто-нибудь, кто подобрал тогда такую записку, хотя это было очень опасно сделать: по всей трассе движения автомашин ходило очень много немецких патрулей.
По словам моей жены, жившей на той окраине, гитлеровцы в последнее время расстреливали свои жертвы и в окрестностях посёлка Жлобы, метрах в 300 от Старой Резни. После этих казней я уже не встречал больше ни солдат, ни офицеров итальянской армии на улицах Львова…»
Находясь в постоянном общении с местным населением, итальянцы во Львове старались во всём подчеркнуть, что они не имеют отношения к гитлеровской карательной политике. Трамвайные составы во время оккупации были разделены следующим образом. На первом вагоне висела табличка: «Для немцев и союзников». Вторые вагоны были для местного населения. Однако итальянцы не пользовались привилегией для «избранных» и намеренно ездили в набитых людьми вагонах для местного населения. Леопольд Швальбнест рассказывает, что «итальянцы во Львове всячески проклинали гитлеровцев за то, что те бросили их на русский фронт».
Сотрудник радиолаборатории Львовского политехнического института Гречка рассказывает: однажды он ехал в трамвае и видел, как с вагоном поравнялся, мотоциклист-итальянец. Кто-то из немцев, ехавших в вагоне для «избранных», крикнул ему презрительно: «Макаронник!» Итальянец улыбнулся, поднял руку в кожаной перчатке и крикнул: «Паулюс капут!»
Бывший львовянин Владислав Вебер задержался на Академической площади Львова в тот слякотный осенний день, когда из цитадели вывозили уже последних обречённых итальянцев. «Их вели и везли автомашинами по направлению к Лычакову, — вспоминает Владислав Вебер. — Конвоировали их эсэсовцы. Итальянцы — рядовые и офицеры — имели вид оборванцев, некоторые шли в носках, а некоторые обернули ступни чем-то наподобие онуч. Исхудалые, почерневшие, они, пожалуй, понимали, что ждёт их в конце этого марша. Поговаривали, будто после расстрелов по оврагам между Лисеницкими холмами стекала кровь…»
В период гитлеровской оккупации итальянскую армию знал весь Львов. Офицеры и солдаты итальянского гарнизона относились к местному населению доброжелательно. Нередко участники Сопротивления, преследуемые гестапо, находили убежище у итальянцев, а потом, недели через две-три, бог весть какими судьбами приходила от беглеца открытка уже из-за границы: «Жив-здоров, нахожусь в безопасном месте…»
Надо сказать, что помощь, оказываемая итальянцами людям, переносящим бремя оккупации, выходила далеко за пределы Львовской области. Как известно, в годы оккупации Львовщина и соседние области бывшей Восточной Галиции были названы «дистрикт Галиция» и включены в состав «генерал-губернаторства». Внутренних границ между дистриктами не было, и потому во Львове часто появлялись, спасаясь от преследования гестапо и СД, участники Сопротивления из Варшавы, Кельце, Кракова и других городов Польши. В свою очередь, на улицах древнего украинского города, переименованного захватчиками в Лемберг, завывая сиренами, проносились гестаповские машины со знаками «W» из Варшавы и других польских городов. Вот тогда-то, когда иногородним антифашистам приходилось туго, они и прибегали к услугам итальянцев, чтобы вырваться за пределы Польши и западных областей Украины.
Ликвидация итальянского гарнизона во Львове почти совпала с окончательным уничтожением многочисленных гетто, разбросанных по городам и сёлам Западной Украины. Уничтожением евреев, ликвидацией не желающих воевать за интересы гитлеровской Германии солдат-итальянцев руководили губернатор дистрикта Галиция штандартенфюрер СС Отто Вехтер и подчинённый ему командующий СС и полицией дистрикта бригаденфюрер СС Фриц Катцман. В докладе Фрица Катцмана от 30 июня 1943 года, направленном под грифом «Государственное тайное дело» высшему руководителю СС и полиции в «генерал-губернаторстве» Кригеру, помимо сообщения об уничтожении еврейского населения есть и упоминание о поведении итальянцев: «…во время акции мы наталкивались на огромные трудности, потому что евреи старались любыми способами избежать выселения. Пытались они убегать и скрывались в различных местах — в каналах, в дымоходах и даже в клоачных ямах. Баррикадировались в подземных коридорах, в подвалах, переоборудованных в бункера, в междуэтажных перекрытиях, в хитро замаскированных убежищах на чердаках и в сараях, в мебели и т. д. Чем меньше становилось оставшихся в живых евреев, тем больше увеличивалось их сопротивление. Они использовали для обороны оружие самых различных видов, но главным образом оружие итальянского происхождения. Итальянское оружие евреи покупали… у итальянских солдат, расположенных в дистрикте…»
И поныне стоит на улице Ушакова (ранее Яцка) ничем не примечательный угловой дом, стены которого можно разглядеть из окон троллейбуса, проезжающего по улице Шота Руставели. Дом этот также имеет прямое отношение к тайне исчезнувшего итальянского гарнизона. Завесу этой тайны приоткрыл нам Чеслав Суховирский.
В 1942 году гитлеровцы схватили Суховирского во время облавы в Бусске и отправили на каторжные работы в Германию. Но когда поезд задержался во Львове, шестнадцатилетний мальчик бежал из эшелона. Во Львове, по улице Шота Руставели, 24, жила тётка Чеслава. Она спрятала беглеца, а вскоре на эту же квартиру приехали из Бусска его родители. Во Львове было голодно, и Чеслав, чтобы как-нибудь поддержать семью, поступил учеником на почту. Разнося письма, он знакомился с итальянцами, которые размещались во дворце митрополита Шептицкого на Зелёной улице и в угловом доме на улице Яцка, совсем близко от квартиры Чеслава.