Я очень хочу жить: Мой личный опыт
Шрифт:
– В комнатах стало темно, – пожаловалась Маша.
И, положа руку на сердце, скажу, что девочка права. Но мне так понравился результат моего труда! И что, после моей смерти чужие руки все снимут?
Я вскочила со скамейки и ринулась к автобусу. Нельзя, чтобы в нашу семью вошла посторонняя тетка, но и оставить дом без женского присмотра невозможно. Значит, я, до того как умру, должна найти человека, которому могу доверять, как себе. И в моем окружении есть женщины, подходящие по всем параметрам на роль хозяйки семьи Донцовых. Оксана Глод и Маша Трубина. Две мои ближайшие подруги.
С Машей я познакомилась в прямом смысле слова в песочнице – нам тогда едва исполнилось
Я тряслась в автобусе, вытирала рукавом кофты безостановочно льющиеся слезы и понимала, что одной проблемой у меня стало меньше. Оксанка! Вот кто заменит меня! У нее живут три собаки, она никогда не обидит Черри с Клеопатрой. Дениска Глод близкий друг моей Маруськи, хотя и немного старше ее, разница в возрасте совершенно ребятам не мешает. Александр Иванович прекрасно относится к Ксюше, а та никогда не сядет ему на шею, не заставит себя содержать, поскольку сама отлично зарабатывает…
Путь от остановки до квартиры Оксаны я преодолела бегом и вместо того, чтобы нажать на звонок, начала колотить в дверь ногами.
Подруга, открыв дверь и увидев на пороге меня, перемазанную тушью, губной помадой и соплями, страшно перепугалась и выкрикнула:
– Что? Что случилось? Маша? Саша?
Я села на пол, обняла стаффордширскую терьериху Рейчел и двух скотчтерьеров, Бетти и Пешу, а потом мрачно заявила:
– Ты обязана прямо сейчас выйти замуж за Александра Ивановича. Я хочу сама присутствовать на вашей свадьбе.
У Оксаны нет образования психолога, но, стоя каждый день у операционного стола, а потом выхаживая больных, она стала классным психотерапевтом.
– Конечно, конечно, – закивала она, вытаскивая меня из стаи собак. – Пошли на кухню, там и поболтаем.
Выслушав мой рассказ, Ксюша разозлилась до жути. Вскочила, уронила на пол хорошенькую чашечку, украшенную изображением скотчтерьера, и заорала:
– Да этот профессор идиот! Гиббон! Помесь кретина с крысой! Разве так диагноз ставят? Бросил беглый взгляд и все понял? Урод!
В моей душе забрезжила надежда:
– А что, он мог ошибиться?
Оксана всплеснула руками:
– Господи, сто раз! Сначала делают всякие анализы, берут пункцию. Метастазы в легких, в позвоночнике… Да у него вместо мозга дерьмо!
Потом подруга неожиданно заплакала, и я испугалась:
– Вот видишь, со мной все так плохо, что и у тебя слезы потекли.
– Иди на фиг, ты всех переживешь, – простонала Оксанка. – Мне чашку жалко с собачками, ее Дениска из Питера привез. Где я теперь такую куплю?
Неожиданно с моей души свалилась бетонная плита. Если Ксюня убивается из-за разбитой чашки, значит, мне совсем не так уж и худо. Не похоже это на Оксану – лить слезы над черепками, если к ней приехала лучшая подруга, стоящая двумя ногами в могиле.
Ксюша напоила меня чаем, накормила до отвала вкусным ужином, потом Дениска отправился провожать меня домой. Я было сказала:
– Уже поздно, незачем мальчику туда-сюда мотаться.
Но Деня живо ответил:
– Я забыл у Машки книгу, учебник нужен позарез.
Когда мы с Дениской вошли в квартиру, Александр Иванович уже все знал – естественно, Оксанка успела ему позвонить.
Мой муж очень хороший, но излишне добрый и мягкий человек. Маленький пример. Я подхожу к нему и говорю:
– Ты должен сурово поговорить с Димой, он прогулял школу!
Александр Иванович кивает:
– Конечно, ты абсолютно права. Но я спешу на работу!
И быстренько убегает на свой факультет психологии.
Только не подумайте, что академик Донцов плохой отец. Наоборот, дети у него всегда на первом месте. Когда они были школьниками, каждый выходной Александр Иванович водил их в театр, консерваторию, музей. Муж активно пишет учебники и научные книги. Квартира у нас тогда была трехкомнатная, но мы перегородили самую большую и получили четвертую, семиметровую спальню. Если учесть, что семья состоит из пяти человек плюс собаки-кошки, это не так уж много. Большую часть жизни Александр Иванович работал за столом, который стоял в общей гостиной. Но он никогда не протестовал против оравы приятелей Маши, которые галопом скакали мимо него, склонившегося над очередной рукописью. Почитать ребенку на ночь сказку, почесать ему спинку, привезти из загранкомандировки чемодан платьев, рубашек и обуви для ребят и забыть купить что-нибудь себе – все это мой муж. Но ругать отпрысков он категорически не хотел. Карательные функции были целиком и полностью возложены на меня. Равно как и хозяйственные хлопоты. У нас была классическая семья – мужчина зарабатывает, женщина решает бытовые вопросы. И я отлично понимала: если супруг будет готовить обед, стирать белье и таскаться по магазинам, он карьеры не сделает, не реализуется как ученый. Все семейные проблемы, большие и малые: куда поехать отдыхать, кому и что купить, к каким врачам ходить, как искоренить двойки детей, ублажить старушек-мам, растянуть деньги от аванса до получки – я привыкла решать сама.
И вдруг, увидев меня в прихожей, муж сказал:
– Завтра утром поедем к врачу. Я уже договорился, нас ждут.
От удивления я уронила домашние тапочки, а Александр Иванович продолжал:
– У матери одной моей коллеги по кафедре была та же проблема со здоровьем, что и у нас. Ей помог опытный доктор, он работает в военном госпитале, замечательный, талантливый хирург. Ехать недолго, клиника неподалеку.
Мне оставалось лишь моргать в ответ. За короткое время, пока я добиралась от Оксаны домой, муж успел обзвонить кучу народа и решить проблему с лечащим врачом. Ох, похоже, я на самом деле умираю… Никогда раньше Александр Иванович не демонстрировал такой стремительности действий, он всегда долго раздумывал, прежде чем принять решение. А тут – просто молния.
Доктор, некогда весьма удачно прооперировавший мать коллеги Александра Ивановича, оказался приятным человеком. В отличие от запугавшего меня профессора, он не стал бросаться словами «запущенная болезнь, тяжелая стадия». Нет, он произнес:
– Вам нужно пройти обследование. Сделаем завтра пункцию.
К сожалению, медики не любят растолковывать пациентам суть предстоящих процедур. А может, онколог считал, я прекрасно знаю, что за зверь такой пункция? Но я услышала это слово впервые и перепугалась до трясучки.