Я — посланник
Шрифт:
Снаружи темно.
Из кухни льется оглушающе яркий свет.
Шея и спина — все в подсохшей крови — чешутся. Я говорю себе, что надо выпить. Выключаю свет и на ощупь пробираюсь к холодильнику. На нижней полке нахожу пиво и иду с ним обратно в гостиную, приговаривая: «Так давайте же пить и веселиться!» То есть, в моем случае, все, что угодно, только не смотреть в сторону карты. Я поглаживаю Швейцара ногой и думаю: «Который, интересно, час? И какое число? И вообще, что показывают по телевизору?» Хотя, чтобы включить телик,
Что-то теплое стекает по шее.
Похоже, затылок опять кровоточит.
4
Просто Эд
— Еще одну прислали?
— Да.
— Какая масть?
— Трефы.
— А ты так и не выяснил, кто их посылает?
Тут Одри замечает подтеки пива у меня на куртке и подсыхающую кровь на шее.
— О боже правый, что случилось?
— Все в порядке, не волнуйся.
По правде говоря, я чувствую себя жалким придурком. Ибо с первым лучом солнца выскочил из дома и побежал — куда? Правильно, к Одри. За помощью. И только обменявшись с ней парой реплик, я понимаю, что весь дрожу. Солнышко пригревает, но кожа отчаянно пытается оторваться от плоти.
«А почему она держит меня на пороге?» — вяло удивляюсь я, и ответ вырисовывается сам, после нескольких мгновений неловкого молчания: это парень с работы.
— Кто там? — спрашивает он.
— А, это… — начинает мяться Одри.
Она неловко себя чувствует, это видно.
А потом небрежным тоном роняет:
— Просто Эд зашел.
Вот так. Просто Эд.
— Ладно, до скорого тогда.
И я начинаю пятиться, ожидая…
Чего ожидая?
Да того, что она пойдет за мной.
Но Одри не идет.
Только выходит на крыльцо. И спрашивает:
— Ну ты же будешь дома позже?
— Не знаю, Одри, — продолжаю пятиться я.
И это правда. Я и впрямь не знаю, буду ли дома. Джинсы кажутся невообразимо старыми, они оплетают мне ноги, как побеги вьюна. Рубашка обжигает холодом. Куртка царапает руки, волосы растрепаны, а глаза, судя по ощущениям, красные от недосыпа. А еще я так и не узнал, какое сегодня число.
«Надо же, просто Эд», — думаю я. И поворачиваюсь.
Просто Эд уходит.
Просто Эд уходит быстро.
Ускоряет шаг, пытаясь перейти на бег.
Но спотыкается.
Загребает ногой землю и снова идет медленно. Из-за спины слышится голос Одри, она зовет, громче и громче:
— Эд? Эд?!
Просто Эд оборачивается.
— Я потом зайду, ладно? — спрашивает она.
Просто Эд смиренно вздыхает — ладно.
— Хорошо, — говорит он вслух. — Пока.
И идет прочь. Внутреннему зрению предстает образ Одри, как
Она пахнет близостью, пахнет сексом.
Я корчусь в безмолвной муке: «О, как бы я хотел, чтобы такой запах шел и от меня».
Но от меня разит запекшейся кровью и пролитой на куртку выпивкой.
Погода стоит прекрасная.
На небе ни облачка.
«Кстати, Эд, для информации, — напоминаю я себе, поедая хлопья с молоком. — Сегодня вторник. Ты работаешь».
Поэтому трефовый туз отправляется в тот же ящик комода — в компанию к бубновому. На мгновение мне представляется полный набор тузов, разложенных веером, как при игре в карты. Вот уж никогда бы не подумал, что мысль о четырех тузах в руке будет мне отвратительна. Играя в карты, ничего лучше и желать нельзя. Но жизнь — не карты, увы.
Вскоре Марв непременно на меня насядет, требуя, чтобы мы делали по утрам пробежки. Все-таки на носу «Ежегодный беспредел». Я даже хихикаю, представляя, как это будет выглядеть: мы с Марвом босиком трусим по сонным лужайкам перед домами, разбрызгивая росу и пугая крапиву. Когда играешь босиком, нет смысла тренироваться в кроссовках.
Одри заявляется ближе к десяти. Умытая и свежая после душа. Она пахнет чистотой. Волосы забраны в тугой хвостик, и лишь несколько роскошных прядей падают на глаза. На ней джинсы, коричневые ботинки и голубая рубашка с нашивкой на кармане: «Свободное такси».
— Привет.
— Привет.
Мы садимся на крыльце, свесив ноги. На небо выползли первые облака.
— Что написано на новой карте?
Прочистив горло, я спокойно сообщаю:
— «Помолись у камней дома твоего».
Одри отвечает растерянным молчанием.
— Что бы это могло значить? — наконец спрашивает она.
И смотрит на меня. Я чувствую ее взгляд. Он мягкий и добрый.
— Понятия не имею.
— А что случилось с головой и… — Сейчас во взгляде Одри беспокойство соседствует с явным неудовольствием. — …В общем, со всем остальным, — наконец находится она. — Эд, ты выглядишь ужасно.
— Знаю. — Слова падают мне на ноги и соскальзывают на траву.
— А что ты делал по адресам, которые были на первой карте?
— Ты правда хочешь знать?
— Да.
Я начинаю говорить, и перед глазами как живые встают люди из моего рассказа.
— Ну, мне нужно было почитать книжку одной пожилой леди, доказать девушке, что она победит, бегая только босиком — даже со сбитыми в кровь ногами. И… — Тут мой голос становится очень, очень спокойным: — Я должен был убить человека, который насиловал свою жену каждую ночь.