Я познала хаос
Шрифт:
Фрэнсис реагирует на мою реплику смешком.
И зачем только он согласился быть на побегушках у Виви? Отличный же парень. Лучше бы поостерегся и держался бы подальше от этого кошмара.
Пять минут назад Фрэнсис привез меня на опушку леса и затем повел по тропинке в гору. Воздух чист, пригревает солнце.
Думаю о чем угодно, кроме цели нашего путешествия. Не хочу осознавать.
Снова.
– Как тихо.
– Останавливаюсь, потому что Фрэнсис, следовавший за мной, мягко придерживает меня за плечо.
Тропа резко уходит вниз. Из-за стены деревьев проглядывает ограда. Остроконечные угольно-черные верхушки фигурных врат жаждут разодрать тканевую манерность небес. А за ними виднеются каменные гиганты памятников и мемориалов. Помпезное величие памяти о высших созданиях.
Не так уж сильно отличается от того, что возводят люди. Разве что выглядит все это более вычурно и роскошно.
Иммора тоже исчезают. И исчезают без следа.
– Не зайдешь?
– Фрэнсис придерживает для меня створку тяжелых врат, пока я остолбенело стою на границе между миром живых и обиталищем воспоминаний об ушедших.
– Можем вернуться.
– Нет. Мы ведь уже столько прошли.
– Сглотнув, ступаю на аккуратную тропинку.
Поглощающе тихо.
Следую за Фрэнсисом, мельком оглядывая монолиты роскошных мемориалов. Слишком искусственно. Вряд ли здесь задерживается хоть одна душа.
Души Иммора тоже исчезают без остатка? Как и их тела?
Сэмюэля больше не существует.
Голова начинает трещать. От тишины и холодной серости искусственности вокруг.
– Сюда.
– Фрэнсис подает мне руку и помогает взобраться по ступеням.
– И где?..
Смолкаю, ошарашенная зрелищем.
Среди темнеющего скопища мертвых ровностей мемориального города раскинулась полянка сочной зеленой травы. В середине примостился угловатый камень, вершину которого венчает яркое сборище длинных подсолнухов. Сам камень увит вьюнком с множеством маленьких цветков, а поляна вокруг усыпана разнообразными цветами. Кажется, здесь рядом друг с другом растут даже те цветы, которые никогда не могли бы ужиться… Но тут они вместе.
Море, нет океан. Пучина яркости и свежести.
– Это… могила?
– Угу.
– Фрэнсис присаживается рядом со мной на корточки и, подперев подбородок рукой, рассматривает дичайший цветник.
– Кто все это сделал?
То, что я вижу, настолько дико, настолько круто, настолько провоцирующе, что мне не хватает дыхания на эмоции.
Прикосновение смерти… Ее здесь нет.
– Вацлав.
– Фрэнсис не отстраняется, когда я оседаю и обессилено приваливаюсь к его боку.
– Цветник зафигачил… - Прижимаю пальцы к свербящему носу.
– И подсолнух еще сверху… По-моему, Сэмюэлю не очень нравились подсолнухи?
– Угу.
– Глаза Фрэнсиса стекленеют, дыхание становится прерывистым.
– Даже сейчас дразнит отца.
– Возвожу глаза к небу и усмехаюсь.
– Вот же… скотина…
– Хочешь спуститься?
– Да.
С помощью Фрэнсиса добираюсь до границы сочной зелени и медленно пробираюсь к камню. Цветы раскачиваются под напором ветра и словно ласкаясь, касаются моей кожи, неприкрытой тканью брюк.
Плюхаюсь в траву и кладу обе ладони на камень.
Молчу.
Что я хотела сказать? Все слова ограничены моими мыслями.
Здесь я жаждала освободиться. Воззвать плачем к небесам. И рыдать, рыдать, рыдать. Пока не устану. Пока не вытекут глаза.
Фрэнсис не осудил бы меня. Я знаю. При нем мне было бы не стыдно плакать.
Однако в глазах ни слезинки. Смотрю на подсолнухи, плавно раскачивающиеся над моей головой.
А вот при Виви я рыдала и выла как больное животное. Без всякого сомнения и ничуть не сдерживаясь.
Почему?..
ГЛАВА 28. ПРЯНИЧНАЯ ФЕЯ
Будоражащее сегодня
Приставляю руку ко лбу на манер козырька, чтобы прикрыть глаза от слепящего солнца, но все равно щурюсь — правда уже не из-за солнечных лучей.
– Ух, - вкладываю в этот манерный выдох всю гамму нахлынувших на меня эмоций.
Кафе, владелицей которого является моя давняя подруга Тамара, напоминает многослойный сладкий торт. Многоуровневая конструкция оснащена множеством ажурных лестниц. Стены выкрашены в нежно розовый и салатовый тона, кое-где на первом этаже проглядывают желтые участки, а вздутые белоснежные занавески, покрывающие каждый оконный проем, походят на украшения из сладких взбитых сливок. Свою украшательскую лепту вносят и кадки с цветами — здесь их уйма. Делай шаг и любуйся новым цветущим кустом - дыши, нюхай, вкушай глазами эстетику. И, судя по всему, на каждом уровне кафе устроена своя особенная тематика. Где-то даже слышится шуршание миниатюрных фонтанчиков.
Уютно. С этим не поспоришь. Да и с посещением никаких проблем: снаружи заняты почти все столики.
Оглядываюсь через плечо на лесные насаждения вдали. Кафе располагается на самой окраине города, практически на территории неприкосновенных зеленых долин. Что ж, как раз об этом и мечтала Тамара. Маленький уголок уюта для людей вдали от бытовой суеты и проблем.
Смахиваю с лица волосы, игриво наброшенные ветром, и еще раз пробегаюсь взглядом по вывеске.
«Лето наших сластей».
– Кажется, я вижу в названии свое имя, - с неприкрытой мрачностью замечаю я.
– Думаешь? — Стоящий рядом Фрэнсис поднимает руку и с философским видом барабанит пальцами по собственному подбородку. Наигранность жеста распознается на раз. — А я вижу название некоего солнечного сезона.
– Неважно. — Отмахиваюсь и кривлю губы. — От содержания вывески аж зубы сводит. Кажется, мой измеритель сахарной ваты начинает зашкаливать. Это точно заведение Тамары?
– Да. Никаких сомнений. Информация достоверна.