Я призываю к ненависти
Шрифт:
Когда они прошли, огонь нашей тяжелой артиллерии обрушивается на пристрелянный мост и уничтожает его. Танки отрезаны от своей пехоты. Но танки — сильное оружие, они идут вперед, и основная наша задача — не дать им разинуться «вороньим носом», то есть развернуться на наши фланги, и до этого уничтожить их.
Начинается танковое сражение. Больше всего это похоже на кромешный ад. Наши тяжелые танки бросаются в контратаку. Наши бомбардировщики с бреющего полета засыпают бомбами черные танки. По ним бьет артиллерия. Там, где они попадают в зону пехоты, их подрывают связками гранат и обливают горючим. Наверно, битва олимпийских богов с гигантами показалась бы нам игрой в регби в сравнении
Очень характерно попавшее нам в руки донесение командования одной из таких фашистских танковых групп. Сначала уверенно, в победном тоне доносил генерал о форсировании реки и продвижении вперед; затем донесения поступали уже от полковника, они были крайне нервны. План был нарушен, и клюв не разевался. Наконец, доносил уже майор, с величайшей растерянностью, о том, что он не может охватить общую картину боя, о том, что потери очень велики и что отступление на ту сторону реки отрезано. Словом, в «разинутый клюв» воткнули кляп.
Фашистская пехота связана с танками, как отара овец с передовым бараном. В данном случае она будет стремиться переправиться через реку. Это нами предусматривается, и начинается побоище на переправах. Особые части охранных войск «СС» направляют стволы пулеметов в спину своей пехоте, ее анестезируют алкоголем в уверенности, что пьяному немцу море по колено, — но вернее, это он с головой погружен в море отчаяния. На таких переправах мы с успехом уничтожаем живую силу противника.
Один из участников боев рассказывал мне, что вода в реке стала коричневой от крови и высоко поднялась, запруженная танками, затонувшими понтонами и тысячами немецких тел.
Второй случай — фашистскому ударному клину для атаки не нужно переправляться через реку. Тогда с нашей стороны вся основная часть операции обороны и контрудара сосредоточена в том, чтобы отрезать фашистскую пехоту от танков и разгромить то и другое по отдельности. Удар наносится в разрез между танками и пехотой. Пропущенные вперед, их танки попадают под комбинированные удары наших самолетов, танков и артиллерии. Отрезанная фашистская пехота, в недоумении, что весь план грубым образом нарушен, теряется, окапывается, и здесь мы чаще всего ищем непосредственного сближения с врагом штыковыми ударами, помня добрый завет старика Суворова: «Пуля дура, штык молодец». Действительно странно, что при современной технической оснащенности немецкие нервы не выносят бегущих на них красноармейцев с тонкими лезвиями штыков.
Вот тысячи немецких трупов лежат между наспех вырытыми окопами, во ржи и на пригорках. Повели пленных, во время бросивших оружие. Наступает тишина, — разве скажет кто-нибудь из бойцов товарищу хрипло и коротко: «Вытри штык, чистить придется».
Немецкая военная машина сосредоточивает все у себя на передовом фронте. Здесь, кроме военных, найдете инженеров, конструкторов, профессоров, всевозможных специалистов. Позади, в тылу, остается все второстепенное вместе с запасными войсковыми частями из пожилых, слабосильных, раненых. Это — гитлеровские резервы. Достаточно прорвать передовую кромку фронта, чтобы попасть внутри в трухлявую сердцевину. И чем дальше на запад и на юг — на Балканы, тем все более уязвимым и нездоровым становится организм фашистской Германии, распространившей иго «Третьей империи» на Францию, Бельгию, Голландию и славянские страны.
Посудите сами, сколь надежной можно считать компанию Адольфа Гитлера, если у одного он зарезал жену и ребенка, у другого живьем сжег родную мать, третьему заявил,
Резервов у Гитлера мало, резервы у него плохие и тыл его ненадежен.
Но еще меньше у него бензина. Я не привожу цифр, они известны. Но я могу дать честное слово, что жидкое горючее Гитлеру не доставляется силами ада из подземного царства. Чтобы иметь бензин, нужно его взять. У Гитлера были солидные запасы. Но английская авиация методически уничтожает их, а советская разрушает и жжет нефтепромыслы в Плоешти. Кроме того, партизанская война у (нас и в Европе сильно способствует уменьшению этого главного, основного и решающего материала для успешного развития садистских и отменно глупых планов взбесившейся обезьяны Гитлера: повернуть человеческую историю на несколько тысячелетий назад, к возникновению рабства, — начать игру с начала не по воле исторического процесса, а так, как захотел «божественный» Гитлер.
Начиная войну с Советским Союзом, Гитлер рассчитывал на три мнимых предпосылки: на усталость Англии от войны, ее желание заключить мир, на нежелание американского народа вмешиваться в европейскую кашу, заваренную Гитлером, и на молниеносное наступление фашистских армий на Киев — Москву — Ленинград.
Три главных карты Гитлера биты.
Что у него еще остается на руках? Или фальшивые, или мелкие козыри, которые он держит под столом, надеясь, что противники окажутся дураками и трусами.
Ему не одолеть нашей военной мощи, увеличивающейся технически и количественно с каждым днем. Ему не сосчитать наших резервов. Ему не заставить Англию отказаться быть Англией и стать на колени. Ему не остановить своей грязной обезьяньей ручонкой раскручивающейся пружины военной промышленности США. Он нас пугает, мы не боимся. Мы уверенно, с непреодолимой решимостью будем сжимать Гитлера в объятиях «железной девы»,
«Правда» от 30 июля 1941 г.
Русские воины
Англичанин Флетчер, посетивший Россию в конце XVI века, говорил о русских воинах, что они жестоко бьются на поле брани и, окруженные врагом или раненные, не сдаются в плен и никогда не молят о пощаде, но умирают молча, как бы покоряясь судьбе.
Так англичанин объясняет свойство русского воина мужественно принимать смерть. Но мы знаем, что не покорность судьбе заставляла русского воина рубить мечом по насевшим врагам, покуда смертная тьма не застелет глаза его. Не смерть страшна ему в бою, но стыд. Держава русская велика, и не годится русскому человеку, если послали его оборонять честь державы, пятиться ради своего живота. Умирать никому не хочется, но что ж поделаешь! — вышел на бранное поле не для того, чтобы петь песни. Надо биться, и биться надо жестоко.
Воины русские — «…под трубами повиты, под шеломами взлелеяны, конец копья вскормлены, пути им ведомы, яры — овраги — знаемы, луки у них напряжены, колчаны отворены, сабли изострены, — сами скачут, аки серые волцы в поле, ищучи себе чести, а князю славы…» Так поется в «Слове о полку Игореве» о курянах — дружинниках князя Всеволода Святославовича.
Издавна русские считались храбрыми воинами. Русский характер воспитывался в вечной борьбе с врагами, с суровой природой, в огромных просторах земли. В те (времена, когда другие народы, вторгшиеся в Европу, получили в наследство культуру погибшей Римской империи, восточные славяне расселились на пустынных равнинах, по диким рекам, по краю лесов, уходящих на север, по неприветливым берегам и островам Балтийского моря.