Я призываю любовь
Шрифт:
Дорожка вела на покрытый гравием двор. И по мере того как приближался момент встречи с отцом, Розалин ощущала знакомую нервозность.
Наконец они вошли внутрь.
— Теперь дом кажется меньше, да? — прошептал Скотт ей на ухо.
Розалин оглядела огромный холл с черными и белыми изразцовыми плитами на полу и большим количеством дверей, ведущих в комнаты, которые она даже не могла представить, и медленно покачала головой.
— Напротив. Думаю, нужна карта, чтобы не заблудиться. — Она неуверенно посмотрела на Скотта. — Но
— Это бессмысленно. Во всяком случае, в настоящее время.
В настоящее время… Почему ей не понравилось, как это прозвучало?
Скотт повернулся и пошел по длинному коридору, стены которого были увешаны картинами с изображениями лошадей.
— Ваш отец ожидает в гостиной, — бросил он через плечо. — Я не спросил вас, не желаете ли вы передохнуть после перелета, потому что полагал, что не желаете.
— Вы любите решать за других, верно, мистер Барфилд! Я хотела сказать… Скотт…
Он резко остановился и повернулся к ней.
— У вас слишком властная манера разговаривать. Вам это известно? — Выражение его лица смягчилось, и Розалин почувствовала, как у нее участилось сердцебиение. — Как у учительницы. Я почти чувствую, что должен стать по стойке «смирно». Это тоже часть вашей работы?
Розалин посмотрела на него снизу вверх, задетая его замечанием. Дело было не в том, что он сказал, а как он это сказал. Время укрепило ее защитные реакции, сделав неуязвимой для словесных уколов. Но сейчас Розалин была разозлена и обижена, реагируя на этого человека так, словно то, что он говорит и думает, имело для нее значение.
— Вы проводите меня к отцу? — ответила она вопросом на вопрос, складывая руки на груди. — Или же мы будем попусту тратить время на ваши колкости в мой адрес?
— Идемте же, миледи, — усмехнулся он, направляясь дальше. — Или мне следует обращаться к вам «сэр»?
— Очень смешно, — пробормотала Розалин чуть слышно.
Ей неожиданно захотелось, чтобы волосы у нее были распущены, а не собраны в пучок, как обычно. Тогда он бы заметил, что перед ним женщина, а не врач с вереницей букв после имени, обозначающих научные степени и почетные звания. Хотя, конечно, это не имело значения. Во всяком случае, для таких, как Скотт Барфилд…
Розалин увидела отца раньше, чем он ее, потому что Роналд смотрел в окно. Руки лежат на коленях, губы поджаты — олицетворение человека, страдающего от своей физической неполноценности.
Непроизвольно она взяла Скотта за локоть, задержав его на мгновение в дверях, чтобы иметь возможность еще чуть-чуть понаблюдать за отцом, не будучи им замеченной.
Тот выглядел еще более слабым, чем она думала. Но Розалин все еще не могла представить его в рядах тех, кого можно назвать беспомощными. Хотя в комнате было тепло, на нем была надета рубашка с длинными рукавами, шерстяная безрукавка и галстук-бабочка. Отец всегда придерживался строгого стиля в одежде. Но как же он исхудал!
Розалин ощутила знакомую тревогу от близости кого-то, с кем предстоит вступить в бой хотя никаких открытых столкновений с отцом у нее никогда не происходило. Просто бездна разделяла родных по крови людей, давным-давно ставших чужими.
Розалин перевела дыхание, убрала руку и тихо сказала:
— Все в порядке, я готова.
Эти слова вроде бы были обращены к Скотту, но предназначались для самой Розалин. Она почувствовала, что ее лоб покрылся испариной и провела по нему ладонью.
— Здравствуй, папа.
Отец медленно повернул голову и посмотрел на нее. После долгого разглядывания он угрюмо кивнул.
— Здравствуй, Рози. Я говорил Скотту, что нет нужды беспокоить тебя.
Розалин вздохнула и прошла в комнату. Подойдя к креслу, она заставила себя поцеловать отца в лоб.
— Я очень волнуюсь из-за этого удара, папа. — Она села в кресло напротив, заметив, что Скотт тактично покинул комнату. — Тебе нужно было позвонить мне. Я приехала бы раньше.
— Ерунда, детка. — Роналд внимательно посмотрел на дочь. — Скоро я встану на ноги. В самом деле не было необходимости мчаться сюда. Чертовски неудобно для тебя, я уверен.
— Вовсе нет, — улыбнулась Розалин и почувствовала, как дрогнуло сердце.
Почему у них всегда так? Вежливые, но чужие друг другу люди, ведущие разговор, который им никак не удается направить в нужное русло. Разве когда-нибудь получалось по-другому? Нет, не получалось — те же дежурные вопросы и ответы, та же скрытая подозрительность в изучающих отцовских глазах. И всякий раз, когда Розалин говорила себе, что должна смириться с этим, ее при очередной встрече с отцом вновь переполняла обида.
— Ладно. В любом случае, я рад тебя видеть. Расскажи, как дела в Лондоне. Читал в газетах, что больница ваша вот-вот прикроется. В чем там дело, детка?
— У них неверная информация, папа. Розалин вздохнула и посмотрела в окно на огромный сад, залитый весенним солнцем. Она подумала, сможет ли когда-либо по-настоящему узнать человека, сидящего напротив нее, и сможет ли он когда-нибудь узнать ее.
2
— Он ужасно выглядит.
Розалин поставила на кухонный стол пустую чашку и поглядела на Скотта, пьющего свой кофе. На самом деле, подумал он, смотрит она вовсе не на меня, а куда-то в бесконечность, и мысли ее сейчас за тысячи миль отсюда.
Скотт неожиданно ощутил потребность узнать, о чем она думает. И ощущение это было не из приятных. Обычно Скотта Барфилда ни в малейшей степени не волновало мнение женщин. Он пережил одну связь, окончившуюся весьма плачевно, и этого оказалось достаточно, чтобы свести интерес к женщинам до минимума. Его вполне устраивало в отношениях с ними руководствоваться природными инстинктами.