Я рисую ангелов
Шрифт:
Управление полиции Треверберга
Сорок три. Сорок четыре. Сорок пять…
Детектив Аксель Грин отжимался, пользуясь теми редкими минутами тишины в управлении, которые подарило это утро. Он не поехал домой, позвонил сиделке, чтобы та осталась с Сарой, а сам переночевал на раскладушке в своем кабинете. Продрав глаза, он рухнул на пол и принялся отжиматься, чтобы скорее прийти в себя. Всего пятьдесят раз, в шесть раз меньше нормы, которую приходилось тянуть в армии. Этих пятидесяти хватало, чтобы быстро проснуться и вдохнуть в тело жизнь. Через день он ходил в тренажерный зал или присоединялся
Пятьдесят.
Детектив вскочил на ноги, потянулся, потряс руками. Вытащил из шкафчика полотенце, сменную одежду, которую всегда держал на работе, и в футболке и спортивных штанах побежал в соседнее здание, где располагался спортивный центр управления с несколькими залами и душевыми. Следующие пятнадцать минут он стоял неподвижно, позволяя то холодной, то горячей воде бить по напряженным после занятия плечам. Он наклонился вперед, положив ладони на кафель, раз в минуту меняя температуру воды. Закрыл глаза. Ему снился Хавьер. Во сне мальчик был жив. Он удивленно дергал пришитые крылья и спрашивал, почему вокруг все бурое, хотя должно быть красным. Аксель проснулся рывком с бешено колотящимся сердцем и больше не уснул. Раньше жертвы маньяков ему не снились. Видимо, даже его, привыкшего ко всему, этому существу (он не мог осознанно использовать по отношению к нему слово «человек») удалось удивить. Впечатлить.
Длинные волосы облепили лицо. Детектив чувствовал, что щетина отросла, значит, нужно будет ее убрать. Сейчас. Уже скоро. Как только он наберется мужества, чтобы выбраться из душа.
Мужество при этом куда-то свалило, тело нежилось под водой, а мозг лихорадочно работал, окончательно просыпаясь и включаясь в предстоящий день. Перед глазами стояла белая доска с четырьмя фото: сам Хавьер, его мать, домработница и няня. Отца Аксель не вешал осознанно, сначала хотел с ним поговорить. Остальных свидетелей еще опрашивали. О ком-то информацию сообщат сегодня на планерке, о ком-то – завтра или в течение недели. Но он точно знал, ничего не найдут. Не будет подозрительных людей рядом с поселком, не будет странных звуков. Все как всегда. Слишком далеко находятся друг от друга дома, слишком наплевать соседям друг на друга. Вот если бы речь шла о любовнике миссис Броу, то да, каждая живая душа знала бы, что рассказать полиции и обманутому мужу.
Эта мысль вызвала у него горькую усмешку. Рывком Аксель выключил воду, взял полотенце, промокнул волосы, а потом вытер насухо тело. Оделся. Бросил грязное белье в мешок и пошел в ближайшую кофейню за нормальным кофе, решив, что сегодня не время дрянного заменителя из автомата. Его душа требовала качественной арабики.
Кофейня находилась в десятке минут быстрой ходьбы от управления. Грин нацепил кожаную куртку, бросил мешок с вещами на мотоцикл и отправился туда, стараясь идти как можно быстрее. Влажные волосы быстро остыли в прохладном утреннем воздухе, детектива пробила дрожь. Нырнув в стеклянные двери кофейни, он благодарно улыбнулся. И встретил улыбку молодой женщины-бариста.
– Детектив Аксель, – проговорила она. – Как обычно?
– Спасибо, Энн.
Интересно, она здесь одна работает – или он просто постоянно попадает на нее? Детектив обратил внимание на то, какого удивительно благородного оттенка у нее волосы, как четко очерчены брови и губы. И практически нет косметики. Энн работала здесь несколько лет и варила превосходный кофе. А может быть, это ее кофейня? Она не похожа на студентку, которая подрабатывает в свободное время. Из-за отсутствия косметики сложно сказать, сколько ей лет. Может быть и восемнадцать, и тридцать. Что-то в ее глазах подсказывало – все же ближе к тридцати. В них светились ум и какая-то тайна.
– Сладенького?
Аксель покачал головой, усаживаясь на высокий барный стул и опуская подбородок на скрещенные пальцы. Опершись на локти, он пристально следил за девушкой. Волосы холодным облаком обрамляли его лицо. Наверное, он выглядел забавно. Но Энн не смеялась. Она варила ему кофе, и по помещению разливался восхитительный аромат.
– Тебя давно не было, – проговорила бариста, не поворачиваясь. – Новое дело?
– Ага. А добавь молока, пожалуйста.
Энн бросила на него лукавый взгляд через плечо.
– Детектив сегодня хочет помягче?
Аксель улыбнулся. После того как они с Лиз расстались, он ни с кем не флиртовал, если не считать короткой истории с Джейн Абигейл, которая сейчас спокойно работала в США и с момента отъезда выходила на связь, только чтобы поздравить его с днем рождения. Ему не нравилось завершать отношения. Решение не начинать то, что плохо закончится, принялось будто само собой. И весь этот год, выныривая из расследований, он приходил сюда, чтобы получить свою законную чашку кофе из рук Энн. Эти мысли настроили его на миролюбивый лад.
– Сладкое я не ем. Но ты можешь рассказать, что новенького.
– Миндальный. – Энн зажмурилась. Она вскипятила молоко с помощью капучинатора, мягко влила в него кофе и подала напиток детективу в картонном стаканчике. На мгновение их пальцы соприкоснулись. Как в кино. Энн вспыхнула и улыбнулась. Она всегда улыбалась, когда смущалась. Не улыбались только глаза.
– Я люблю миндаль.
Аксель взял кофе, расплатился и замер, рассматривая девушку. Зеленые глаза смотрели на него пристально, темно-медные волосы сияли, отражая утренние лучи, которые заливали кофейню через огромное окно. Пожалуй, он не будет заезжать со стажером в «Совушку», кофе они будут покупать здесь.
– Но не любишь сладкое. Пей свой кофе.
– Ты будешь здесь вечером?
Энн покачала головой.
– Я работаю до часу, потом на стажировке. А потом буду спать. Приходи завтра, я заказала новое молоко – оценишь.
Аксель кивнул. Снова улыбнулся ей на прощание и вышел. Возвращаться в участок не хотелось. Но стоило ему оказаться на улице, мысли о девушке сменились картинками с места преступления. Какие ему отношения? В его буднях слишком много крови и ужаса. И разве он животное, чтобы разделить этот ужас с кем-то нежным и трепетным, как эта девочка из кофейни? К себе детектив вернулся в привычном состоянии черной меланхолии. В армии психотерапевт долго не мог смириться с тем, что для него это лишь разновидность нормы. Он видит смерть, думает о смерти, дарит смерть и уходит от нее, ничего по этому поводу не испытывая. Его цели коротки, как приказы. И общее существование лишено смысла. Но он не был подвержен депрессии. Просто делал свою работу, как многие соратники. Но в десять раз лучше, чем любой из них.
Сотовый заверещал. Детектив, успевший взлететь на третий этаж, где располагался кабинет, с недовольным видом ответил:
– Грин.
– Зайди к Старсгарду в восемь сорок пять, – приказала трубка голосом Этьена Боннара.
– Хорошо. Один?
– Один.
– Будет сделано.
Боннар отключился, а детектив помрачнел еще больше. С Найджелом у Акселя были своеобразные отношения. Они друг друга не трогали без веской причины, молчаливо уважая и обходя стороной. И детектив предпочитал, чтобы так оно и оставалось, но этим утром многое шло наперекосяк.