Я С СССР! Том III
Шрифт:
Во-первых, адрес Солженицына. Исследователи его творчества неоднократно упоминали, что жил он в в Рязани прямо напротив второй общеобразовательной школы, где преподавал физику и астрономию. Легкий прокол – и вот уже в голове всплывает точный адрес Александра Исаевича. Во-вторых, жена. Может ли она быть сейчас дома? Вряд ли. Разгар рабочего дня, нынешняя супруга Солженицына, кажется, работает химиком. Это потом, на волне успеха бывшего мужа она тоже станет литератором и будет даже принята в Союз писателей.
Выйдя из здания вокзала, покупаю в газетном киоске туристическую карту Рязани. Поколдовав над ней, нахожу нужную мне улицу. Добираюсь
А вот теперь самое трудное – повторить недавний урок специалиста по вскрытию незнакомой двери. Для успокоения собственных нервов будем считать, что это просто самостоятельная работа по закреплению пройденного материала. Замки сейчас у всех незамысловатые и такие же типовые, как квартиры – воровать там все равно особенно нечего. А сами люди к тому же еще страшно беспечные и доверчивые – многие жильцы новостроек даже не считают нужным поменять замки после получения квартиры, так и продолжают пользоваться ключами, выданными в ЖЭКе при заселении. Единственное, что страшно меня напрягает – цейтнот, в любой момент кто-то выйдет из соседней квартиры, и алес. Просто придется уйти.
За те минуты, что ушли на вскрытие двери, с меня сто потов сошло. Это только на занятии все было просто, а когда до дела доходит… Чувствую себя Жоржем Милославским. Наконец, замок тихо щелкает, и я выдыхаю. Обернув руку носовым платком, берусь за ручку двери и захожу в квартиру будущего Нобелевского лауреата.
Обычная, стандартная двушка. Обстановка очень скромная. Одна комната – гостиная. Вторая – кабинет. Вот он-то мне и нужен. На столах и в шкафах – просто огромное количество бумаг. Такой архив точно за один раз не вынесешь. Значит, нужно забрать самое важное – то, что невозможно будет восстановить. Прохожусь взглядом по корешкам тугих папок. На одном из них аккуратно выведено «Раковый корпус». На другой – «Архипелаг ГУЛАГ. Том I». Второй том явно еще не написан. А теперь, может и не будет. Содержимое папок безжалостно летит в холщовую сумку, пустые папки возвращаются на место. Вот переписка с заключенными, интервью. Огромное количество лагерных баек, ставших по запросу Запада и диссидентов, культовой литературой. Не особо разглядывая, сгребаю и эту часть архива в ту же сумку, забивая ее до отказа. Все, конечно, в ней не умещается и мне приходится позаимствовать большую черный чемодан у Солженицыных.
Почистив архив – два или три года выиграл, такое быстро не восстановишь – оглядываю кабинет. Если не знать, что толстые папки на полках шкафа опустели, в жизни не скажешь, что здесь побывал кто-то чужой, я даже на рабочем столе постарался ни до чего не дотрагиваться. Да и в ящиках стола не было ничего интересного. В коридоре, прислушиваюсь к тишине на лестничной клетке. Выхожу и осторожно закрываю за собой дверь, замок послушно щелкает. Прежде, чем сунуть платок в карман брюк, протираю вспотевший лоб. Сердце снова колотится как сумасшедшее. Хотя чего теперь дергаться? Ну, предположим, остановят меня на улице – у кого вызовут подозрения пачки исписанной бумаги и старые письма, которыми набиты чемодан и сумка? Идет себе человек на помойку и идет.
Петляю дворами. Нахожу отдаленную помойку на пустыре, вываливаю гору бумаги на землю и поджигаю. Чемодан и сумку кидаю в контейнер. Сухая «нетленка» весело горит, не давая особого дыма, мне остается только ворошить кучу подобранной неподалеку ржавой арматуриной. Ну, вот… А еще говорили, что рукописи не горят.
Я прислушиваюсь к стаккато Слова в голове. Кажется, все сделал правильно.
Закончив в Рязани, я возвращаюсь в Москву. И даже успеваю пересечься в Универе с Олей «Пылесос». Староста вывешивает в холле деканата стенгазету, посвященную началу учебного года. Приветливо здороваюсь со всеми, и тут же за локоток аккуратно отвожу старосту в сторонку.
– Что решила?
– Ты ведь не отстанешь, Русин? – спрашивает она так громко, чтобы услышали ее помощники. А большей частью помощницы, «греющие уши».
Ох, уж это больное женское самолюбие! Вечно оно требует сатисфакции, причем обязательно публичной и желательно с унижением «обидчика». Ладно, для дела не жалко. Спешу плеснуть ранозаживляющего бальзама на тонкие струны ее души. Хотя как по мне – там и не струны вовсе, а стальные тросы.
– Оль, куда без тебя, а?! Ну, где я еще такого специалиста себе найду?
– Не знаю… – вредина делает вид, что вся в сильных сомнениях.
– Оля! Я сейчас встану перед тобой на колени и буду стоять, пока не согласишься. Пусть тебе будет стыдно перед товарищами.
– Клоун!..
Помощники хихикают, наблюдая за нашим концертом. Ольгины щеки покрываются нежным румянцем, но она еще сопротивляется для вида. Я с видом демона-искусителя склоняюсь к порозовевшему ушку и шепчу на выдохе имя ее кумира.
– Роберт, Оля…
Тут же в отместку получаю по лбу листом ватмана, свернутым в трубку и наконец «недовольное» женское согласие.
– Ладно, Русин, уговорил. Но потом не плачь! У меня теперь свидетели есть, что ты меня шантажировал.
Киваю, для вида изображаю вселенскую радость и тут же перехожу на сугубо деловой тон. Ритуальные танцы закончены, жертвы во имя женской гордости принесены, теперь можно и серьезно о работе. Надо отдать должное – староста тоже сразу же меняет стиль общения, и дальше мы уже шепчемся как два заговорщика.
– Так, слушай последние новости. Постановление ЦК по журналу готовится, его вот-вот примут. На днях встречался с Аджубеем – наш «Студенческий мир» станет ежемесячным приложением к его «Известиям». Помещение для редакции подбирают. Сегодня вечером иду на встречу с нашим будущим главредом. Фамилию пока не называю, но если его утвердят, будет нам счастье – дядька просто мировой. С Лисневской и Кузнецовым уже поговорил, они в деле. Пока больше никто не знает, и до официального объявления лучше никому ничего не рассказывать, поняла?
– Поняла. Я никому и не говорила.
– Молодец, я в тебе даже не сомневался. У меня сейчас дел много навалилось с «Городом», его хотят перевести на пару языков и, наверное, будут экранизировать – просят сценарий. Как понимаешь, сейчас не до выступлений в ВУЗах, до ноября точно не получится. Если только Евтушенко в Политех или Лужники позовет, или же космонавты в Звездный – здесь уже отказывать нельзя. Но мы это дело совсем бросать не будем – новому журналу нужна будет мощная реклама, и перед выходом первого номера серию выступлений сделать все равно придется.