Я сделаю нам больно
Шрифт:
Желудок сжался от мысли, что Леднёв эти ночи не проводит в одиночестве. Наверняка. Та же Геля не даёт ему скучать. Выходит, что он продолжает с ней общаться по сей день? Тогда какое он имеет право заикаться о Даниле? Почему его собственнические инстинкты холодными тисками сдавливают её горло?
Мила зарылась руками в волосы, и тихо заскулила. Это скрежещущий звук эхом прошёлся по комнате, оседая на барабанных перепонках.
Не думай о нём. Перестань, тупица! Выкинь его из головы! Вы всё решили. И ты всё решила. Быть его девочкой
Уже дала ему?
Ты же теперь с опытом.
Говнюк! Он просто принимает её за шлюху. За такую же, как все его предыдущие пассии.
Кретин.
– Мила? – в приоткрытую дверь заглянула мама. Прошлась внимательным взглядом по заспанному лицу дочери и нахмурилась. – Вы сегодня вообще ложились спать?
– Я плохо спала, мам, – гнала прочь от себя хроническое чувство усталости. Он выпил из неё всю кровь.
– Спускайся, – мама мягко ей улыбнулась, и Миле показалось, что дышать стало легче, – поможешь мне на кухне. А потом пойдёшь собираться. Ты же идёшь на мероприятие? – изящные женские брови слегка приподнялись.
– Да! – уверенно кивнула девушка, одновременно разгребая загромождённую ненужными мыслями голову.
– Ну и отлично. Давай, - качнула головой женщина, – пошли.
...
В кухне витал запах травяного чая, домашнего уюта и любимых маминых духов.
– Нарежь сыр, - Оксана Вадимовна кивает на доску с начатым куском.
Мила оглядывает стол, сервированный на трёх персон.
Нервно выдыхает. Его не будет.
Подходит к кухонному островку и начинает нарезать деликатес.
– Мам, не пойми меня неправильно, но как у тебя получается это?
Решает начать волнующую тему. С мамой можно! Она всегда правильно поймёт.
– Что именно? – женщина отрывает взгляд от омлета и смотрит на дочь.
– Быть...
– мнётся, подбирая нужные слова.
– Быть своей? В своей тарелке. Понимаешь?
– Мила, и ты в своей тарелке, - выражается её же словами, и выжидающе смотрит.
– Что тебя тревожит?
Обеспокоенный материнский голос проходится мурашками вдоль позвонка.
– Все в порядке... просто так мало времени прошло, а ты будто всегда готовила на этой кухне. Будто всё так, как и должно быть. Всё на своих местах.
– Мы с Павлом знакомы больше года. Я чувствую себя рядом с ним особенной.
– Но это всё так странно, понимаешь? У тебя нет такого ощущения, что где-то на подсознании, ты хочешь заменить Илье мать?
Для Миланы очень важен этот вопрос. По каким-то непонятным причинам, девушка вбила себе в голову мысли о мнимом родстве, которого по факту и нет.
Штамп в паспорте родителей, не делает их детей родными. Не вешает каких-либо ярлыков. Но червячок засевший, глубоко в голове блондинки, считает иначе. Подпитываясь вымышленными стереотипами,
– Ни в коем случае я не собираюсь заменять ему мать.
Мила набирает полную грудь воздуха.
Вот, подоспел и следующий волнующий вопрос.
Вопросов столько много, что они переплетаются и путаются в голове. Хочется как можно скорее найти ответы на них. Чтобы прийти в себя. Чтобы ей было от чего отталкиваться.
– А ты… не знаешь, что с ней случилось? Что именно произошло? Как она умерла?
Может быть, информация о смерти его мамы, как-то поможет ей понять Илью? Поможет успокоиться ей самой?
– Павел немногословен на эту тему. – Оксана замялась. Взгляд скользнул по собственным застывшим рукам.
– Да и я не настаиваю… был момент, когда он открылся мне. Ему было очень сложно, и именно тогда я поняла, что между нами всё серьезно. Не всем, Мил, хочется открывать душу.
Мили на секундочку закрывает глаза, представляя, смогла бы она открыться Леднёву? Не осудил бы её за глупые тайны? Не рассмеялся бы в лицо?
– Во время родов у матери Ильи оторвался тромб.
– Продолжает женщина.
– Это была огромная трагедия. Илья был долгожданный первенец…
Повисло молчание. Звенящая тишина. Казалось, что воздух в помещении зашевелился.
– Даже в мыслях подобного не было, – шепнула себе под нос, уставившись на нарезанный тонкими ломтиками сыр, – получается, он её даже никогда не видел?
– Мама, в ответ, молча, пожала плечами. Ну, а что тут ответить? – И мачехи у него никогда не было?
– Нет. Не было. Няня, кажется, была. Но ты сама понимаешь… няня – не мама.
…
– У тебя здесь… - тонкие пальчики тянутся к его лицу, но Илья лишь раздражённо фыркает и отворачивается, – да ну что ты, как не родной? У тебя кровь. Сколько тебе лет, что ты до сих пор не научился бриться? – Глупо хихикает Геля, и всё же достаёт пальцем до его подбородка.
Брюнет недовольно кривит губы и отклоняется в сторону от назойливой заботы. Какого хрена она вообще сюда притащилась?
– Гель, не лезь. Я не в настроении, – парень поднимается из-за стола и хватает с подоконника пачку сигарет. – Зачем ты приехала? У тебя дел сегодня нет? Вечером школьный бал… или ты забыла, что нужно наряжаться и бантики на волосы цеплять?
– Очень смешно, – хмыкает блондинка, забирая у брюнета изо рта сигарету и затягиваясь чуть сладковатым дымом. – Я же сказала: была рядом. Решила проведать. Ты сам не свой в последние дни.
В ответ на её слова, на губах Ильи играет скепсис. Ну, надо же?
– У меня всё нормально, – забирает у девушки сигарету. – Твоё волнение было беспочвенным.
Ангелина внимательно смотрит на Леднёва. Склоняет голову на бок и подпирает плечом холодильник. В задумчивости покусывает уголок губ.