Я - сингуляр
Шрифт:
Мужики, роняя слюни, радостно бросаются на помощь, а она, вроде смущаясь, делает почти незаметное движение плечами, и от этого движения ключи проскальзывают глубже... Этот трюк приколисты повторяют десятки раз, за все время лишь дважды мужчины смутились и не решились запустить руку за опускающимся ключом, а все остальные жадно шарили, не спеша достать ключ, кто-то даже начал вылавливать злополучный ключ снизу, запустив руку под платье, зрители у экранов воют и стонут от восторга. Какие на фиг риголетты или аиды, вот он, настоящий кайф, вот оно, подлинное эстетическое наслаждение этой, как ее
На другом канале, который так и называется – «Культура», длинноволосые блондинистые парень и девушка, в одинаковых рубашках, клетчатых шотландских юбках и кроссовках, безостановочно повторяют один и тот же трюк: девушка, тоже нагруженная пакетами с покупками, взмахивает руками, у нее выпадают ее легкие трусики, а она, не заметив потери, идет дальше, где, свернув за угол... торопливо прячется за будку, а за углом уже стоит ее длинноволосый дружок, поставил сумки на выступ стены и, повернувшись к камере спиной, роется в них. Трусики поднимает парень, намеченный жертвой, а они все еще хранят влажность и запах интимного места, парень бросается следом, за углом же эта самая блондинка, ага, вот она, парень с ликующим и очень интимным смешком подходит и говорит, что она потеряла трусики, он готов помочь ей даже надеть... но, когда блондинка поворачивается, это оказывается усатый и бородатый мужик!
Этот прикол крутят с утра до вечера, зрители в диком восторге, а главное, идет по телеканалу «Культура». Это вместо устаревших моцартов и шубертов-мубертов всяких.
– Милый, – донесся с кухни щебечущий голосок, – я бифштекс делаю с сыром и луком! Хорошо?
– Хорошо, – крикнул я.
– И зелени немного, да? Чуть-чуть?
– Отлично, – крикнул я. – Лариска, ты все делаешь отлично!
– Спасибо, милый, – донесся веселый голосок, – я стараюсь...
На балконе свежий ночной ветер охладил голову, вернее, лицо, а голова стала как будто еще накаленнее. Глаза охватили панораму трех десятков домов и широкую трассу в шесть рядов, к ней ручейками стекаются четырехрядные и двухрядные. И везде реки огоньков: сюда – бело-оранжевые, от меня – красные.
Во всех этих автомобилях – полуобезьяны, кто задержался на службе, где «платят хорошо, а я ниче не делаю», задержался не по работе, конечно, полуобезьяны и на службе думают только о том, как трахнуть вон ту и вон ту, говорят, обе хороши с задранными ногами на канцелярских столах... Другие возвращаются с дискотек, балдежек, вечеринок, групповух, из игорных клубов, ресторанов...
Никто из них и не подозревает, что скоро весь этот привычный мир исчезнет буквально в одночасье. Вся цивилизация полуобезьян, именуемая человеческой, исчезнет настолько быстро, что полуобезьяны не успеют и пасти открыть в удивлении.
Наступление новой эры идет по всем фронтам, больше всего сюрпризов ждем от нанотехнологий. Как только будут созданы наноботы, то есть крохотнейшие роботы, человек начнет быстро переходить из нынешней полуобезьяны в существо, которое уже подчиняется не эволюции, а собственной воле. То есть наконец-то сможет менять свое тело, добавлять новые органы или избавляться от старых. Ну, избавляться я не буду,
В нанообщество то есть. Мы перестанем быть полуобезьянами, сиречь человеками, и станем наносапиенсами. А это совсем другой мир. Вход Люше, Василисе, Демьяну, Лариске и прочим существам – заказан.
Жутковато, конечно, представить, что у того существа, кем я стану, не будет даже пола... как не будет инстинкта размножения, что постоянно заставляет нас совокупляться и совокупляться. И чем чаще, тем лучше. И разных баб побольше, чтоб, значит, засеять побольше грядок. Ведь то, чем засеваем, так и называется: семя.
Издалека донесся звонкий голосок:
– Милый! Все готово!
Вздохнув, я вернулся в реальность, где кухня, на кухне стол, на столе две широкие тарелки с парующими красно-коричневыми кусками мяса, с оплавленным сыром сверху, посыпанные мелко нарезанной зеленью.
Лариса опустилась по ту сторону стола, светлая и сияющая.
– Чему улыбаешься? – спросил я. – Дела твои прут в гору, знаю. Новый контракт подписала?
Она кивнула:
– Да. Контракт – это все! Но улыбаюсь не по контракту.
– А почему?
– Просто хорошо, – сообщила она.
Я посмотрел, взял нож и вилку. Мясо отделяется легко, прожарилось отлично, но нигде не подгорело, даже не пересушилось.
– Молодец, – сказал я. – В самом деле, хорошо. А ты чего не жрякаешь?
Она тоже взяла нож и вилку, но продолжала смотреть на меня, загадочно улыбаясь.
– Да так... Давно не чувствовала кайф просто от приготовленного ужина.
– Устала, – сказал я понимающе, – ничего, лопай и ложись. Это ничего, что на ночь есть вредно. При нашей жизни полезно все.
После душа она забежала ко мне в комнату, я как раз рылся в новостях нанотехнологий, заглянула через плечо.
– А что это у тебя там за страсти? Какие-то железные жуки... Жуть, это еще и увеличенное?
Я сказал злорадно:
– Это будущий процесс вживления всяких железяк в прекрасное и совершенное тело человека, представляешь? Есть такие ученые-изуверы, что предлагают такое зверство проделать со всеми людьми.
Она зябко передернула плечами.
– Да не может быть!
– Может, – заверил я еще злораднее. – Это называется начало перехода в сингулярность.
Она удивилась:
– А зачем?
Я фыркнул:
– Расширит возможности человека, как они заявляют.
– А это в самом деле расширит? – спросила она с сомнением.
– В самом, – ответил я. – Да только кому нужно такое расширение? Вторгаться в прекрасное человеческое тело...
Я выразительно посмотрел на ее пышные сиськи, но Лариска задумалась, приподняла брови.
– Ну... если это вторжение, к примеру, позволит держать верхнее ля минуту, то я бы дала вмонтировать в себя любую железку. С условием, конечно, что не будет выпирать наружу. Как вон старые имплантаты в сиськах нашей примадонны. Представляешь, прямо посреди концерта вдруг начали сползать и выпирать краями!