Я - судья. Кредит доверчивости
Шрифт:
И как бы я плохо ни относилась к людям, которые берут кредиты, не зная, как будут их отдавать, к сломанным ребрам и похищениям я отношусь еще хуже, особенно если это имеет отношение к моей семье.
Расценив мое молчание как замешательство, Таганцев спросил:
— Елена Владимировна, может, Ната когда-нибудь паспорт теряла? Есть аферисты, которые на этом специализируются — крадут паспорта и берут на чужое имя кредиты.
— Нет-нет, не теряла, я бы об этом знала…
— Тогда, может, давала кому-нибудь? Надолго!
— Не думаю, что Натка до
— Да-а, — протянул Таганцев, — мутное дело… Знаете что, Елена Владимировна… А хотите, я съезжу в это агентство и потолкую с ребятами, так сказать, на доступном им языке?
— Нет-нет, погоди. Торопиться не будем, чтобы дров не наломать. Я с Наткой сначала поговорю… с пристрастием.
— Привет ей от меня передавайте… — По голосу я поняла, что Таганцев расплылся в блаженной улыбке. — Тоже с пристрастием! А то смотрите, я прям сейчас могу объяснить, кому надо…
— Спасибо, душа моя. Обязательно попрошу тебя это сделать, только чуть позже…
Я нажала «отбой» и тяжело вздохнула, глядя в окно. Дима уже ушел, предусмотрительно оставив вентилятор работать в режиме «лайт». Хочешь не хочешь — нужно выбираться из прохладного кабинета в раскаленный салон машины.
Я допила кофе с мороженым, выключила вентилятор, взяла портфель и, собравшись с духом, вышла…
Предстоял второй этап переговоров с Наткой, и я попыталась настроить себя на спокойную и конструктивную волну.
Словно перед судом.
Как я и предполагала, Натка не смогла долго страдать.
Она встретила меня с распущенными волосами, накрашенная, в фиолетовых лосинах и розовой кофточке-разлетайке. Правда, в глазах у нее я заметила некое подобие вины… Такими бывают глаза у собаки, которая в отсутствие хозяина сгрызла диван.
Ощущение, что Натка все-таки чувствует себя виноватой, подтвердилось невиданной хозяйственностью сестры — она нажарила целую гору котлет, чего с ней в моем доме отродясь не случалось, сварила борщ и купила к чаю огромный торт с шоколадными розами. Торт торжественно стоял в центре обеденного стола и не позволял мне начать разговор на повышенных тонах.
— Ле-ен, — заискивающе протянула Натка, когда я разделась и обессиленно села на диван. — Ле-ен, тут Сенька…
Ага, значит, вина не из-за того, что я решаю ее проблемы, а из-за Сеньки, который…
— Опять клавиатуру колой залил? — устало поинтересовалась я.
Сенька регулярно что-то ломал в компьютере, а я регулярно это меняла.
— Нет, Лен, он эту твою Австралию на потолке из водяного ружья расстрелял.
— Ну и ладно, — пожала я плечами. — Подумаешь…
— Лен, он кетчупом ее расстрелял…
Я вскочила и пошла на кухню. На потолке рядом с благообразной Австралией краснели безобразные пятна, словно на моей кухне резали барана и брызги крови попали на потолок. Некоторые пятна были размыты и от этого казались
— Я оттереть пыталась, — объяснила Натка жалобным голосом. — Только не берет ничего кетчуп этот проклятый. Наверное, там химии много…
— Зачем кетчуп в водяное ружье совать?! — я едва не сорвалась на крик, забыв про свой спокойный и конструктивный настрой.
— Я… я тоже сына об этом спросила. Он говорит — экспериментировал. Сенька! — закричала Натка. — Иди сюда, сейчас сам все тете Лене объяснять будешь!
Зашел Арсений, несчастный, хлюпающий носом, с потупленным взглядом и ярко-красным правым ухом — видимо, экзекуции после своих экспериментов он подвергся за минуту до моего прихода. В руке Сенька упорно держал водяное ружье.
— Ладно, — махнула я рукой. — Все равно мне потолки надо белить… Давайте ужинать, что ли.
Сенька оживился, повеселел, с гиканьем умчался к компьютеру и вернулся, только когда мы с Наткой накрыли на стол.
Борщ показался мне восхитительным — сестра умела готовить. Котлеты были слегка пересолены, но шутить насчет очередной влюбленности Натки я не стала — не дай бог, в точку попаду, придется выслушивать длинный перечень достоинств объекта ее вожделения, а у меня к ней серьезный разговор.
Мы лихо умяли полторта, отдав Сеньке со своих кусков шоколадные розы.
— Даже не думай! — пригрозила я племяннику, поймав его взгляд на банке с ярко-желтой горчицей.
— Так все равно же потолки белить, — заканючил Сенька, тут же получив звонкий подзатыльник от матери.
— Иди лучше компьютер доламывай, — сказала я племяннику, и он умчался, прихватив с Наткиной тарелки кусок торта.
— Нат, Таганцев выяснил, кто тебе угрожает.
— Кто?! — округлив глаза, выдохнула сестра. — Киллеры?
— Коллекторы.
— В смысле… Какие лекторы? Я здесь при чем?
— Коллекторскими агентствами называются фирмы, которые выбивают кредиты из должников. Давай успокоимся и хорошенько вспомним — ты точно не брала никаких кредитов?
Я разговаривала с Наткой тихо и ласково, как с ребенком, нет, как с больным ребенком, которого надо уговорить, убедить сделать укол. Я хотела заставить ее вспомнить, как однажды, поддавшись бездумному порыву, она взяла в банке кредит, потратила деньги и тут же забыла об этом, как всегда забывала о чем-то обременительном и неприятном.
— Лен, я спокойна, я абсолютно спокойна, — дрожащим голосом сказала сестра. — Но если бы я взяла деньги, я бы на что-то их потратила! В последнее время я покупала только губную помаду и одежду сыну…
Одежда, появившаяся у Сеньки в последнее время, не тянула даже на несколько тысяч рублей, а вот помада…
— В каких магазинах ты покупаешь косметику? — нахмурилась я.
— Ты издеваешься?! — Натка вскочила. — Да не брала я никаких кредитов! Не бра-ла! — Она стала размашисто креститься, слева направо и справа налево, потом вдруг бросилась к фиалке на подоконнике и зачерпнула из горшка щепоть земли. — Не брала! Клянусь! Вот, землю готова есть!!!