Я тебе посылаю любовь
Шрифт:
Чуть в стороне стоял Николай. Он не принимал участия во всеобщем веселье, скорее, наблюдал за происходящим. Лишь изредка потягивал из бокала шампанское. Надя, завидев его, опять смутилась. Вспомнила о своем бегстве и покраснела. Виталика – молоденького помощника режиссера – позвали к телефону.
Андреева осталась одна. Она покосилась на Николая, тот по-прежнему её не замечал, равнодушно смотрел на толпу. «Никогда бы не подумала, что столь красивое лицо может быть столь отталкивающим», – решила Надя и отвернулась. Появилась Вика, веселая, счастливая. Она уже получила дозу необходимого восхищения и комплиментов,
– Вадим не смог приехать, – Андреева услышала за спиной голос Антона, по всей вероятности тот подошел к Николаю. – Он просил извиниться, очень хотел тебя увидеть, Николя.
– Я понимаю, – кивнул Фертовский, – мы давно с ним не виделись. Много работы, мало свободного времени.
– Да, я слышал, ты все еще ездишь в Штаты к сыну?
– Мне не часто удается его видеть, но я использую любую возможность. После того, как мы с Маргаритой развелись, она окончательно туда переехала, мне уже семь лет приходится пересекать Атлантику. Впрочем, это неважно. Сын для меня – самое главное в жизни. Все остальное – второстепенно. Мир детей удивителен. Даже если твоему ребенку уже почти 15, – Фертовский сделал еще глоток шампанского.
– Семь лет? – удивился Антон. – Не думал о том, чтобы сделать еще одну попытку? Кругом столько девушек. А с твоей внешностью, Николя, впору стать актером и сводить с ума представительниц прекрасной половины человечества.
– Боюсь, что не испытываю к этому никакой тяги: ни быть актером, ни пленять женские сердца. Я слишком требователен и притязателен. Кроме того, меня не привлекают женщины, которые в первый же вечер говорят «да», мне претит роль быть «преследуемым», а самому преследовать неинтересно.
– Мне бы твою уверенность, – вздохнул Антон, – хотя я тоже не гонюсь за бешеной популярностью. Мне достаточно внимания и любви одной женщины. Виктория… – он наблюдал за тем, как она танцует – лучше всех! – Правда, она красива?
– Пожалуй, – согласился Фертовский, – кажется, с тобой была еще одна?
– Да, Надя – её подруга. Никита взял Надежду под свое покровительство.
– Бондарев любит опекать дурнушек. Он всеяден, – Николай повернул голову и вдруг увидел Андрееву. Она на секунду закрыла глаза, поморщилась как от зубной боли. Что ж, по крайней мере, этот напыщенный индюк сказал то, что думал.
Надя поднялась с кресла, направилась к выходу. Все правильно, все верно. Она не может нравиться. Только Миша разглядел в ней красивую и умную женщину, ведь он же согласился с ней встречаться. Да еще Вадим был с ней ласков и внимателен, но это элементарная вежливость. У неё нестандартная фигура, несовременные взгляды и принципы, она нелепая и невезучая.
Виктория перехватила подругу у самого выхода из гостиной.
– Ты куда?
– Домой. Я хочу домой.
– Не глупи, вечеринка в самом разгаре, – Виктория оттащила её в сторону, – тут столько интересных людей, так весело. Кроме этого, есть мужчины, с которыми вполне можно пофлиртовать. Наденька, тебе это сейчас так необходимо. Я хочу, чтобы ты почувствовала себя красивой и желанной. Твой глупый Мишка растоптал в тебе женщину, настоящую женщину. Смотри, какой мужчина рядом с Тошей, они смотрят сюда, и, клянусь, что-то говорят про нас. Думаю, что говорят именно
– Да, и он только что сказал, что я – дурнушка, – Наде все это надоело, она вырвалась из рук подруги и поторопилась к выходу.
– Так и сказал?! – Виктория догнала её, обернулась, еще раз бросила взгляд на Фертовского. Он смотрел на них, смотрел, не отрывая своих черных глаз. – Постой, Надежда Андреева! – она опять схватила Надю за руку. – Я хочу тебе кое-что сказать перед тем, как ты убежишь. Знаешь, почему у тебя ничего не получается? Ты не любишь себя! Ты не хочешь принять себя такой, какая ты есть. Принять и полюбить. Поэтому ты и не вызываешь любви у других. Твои неудачи не закаляют тебя, а загоняют в угол. Ты слушаешь всех, кто тебе говорит лишь гадости, но не видишь и не слышишь тех, кто тебя любит и желает добра. Подними голову, расправь плечи! Неужели слова этого высокомерного и надменного типа важнее сейчас того, о чем говорю я?! Если хочешь проигрывать, иди домой.
Андреева не ответила, повернулась, пошла к креслу. Перед тем, как сесть в него, дерзко и с вызовом посмотрела на Фертовского.
– Наденька, я потерял Вас, – рядом появился Никита.
– Разве можно потерять то, что еще не имел?
Внезапно усилившаяся музыка заглушила её слова, Никита склонился ближе, у него были голубые глаза, настоящие голубые глаза. Интересно, насколько он был искренен в своем желании опекать? Он просто жалел или ему, действительно, нравились женщины всех типов?
– Хотите, выйдем на балкон? – предложил Никита. – Там сейчас такая романтическая звездная ночь! Все женщины любят под звездами слушать серенады.
– Никита, – Надя взяла со столика бокал с шампанским, – серенады ведь поют красивым женщинам? – спросила она громко, так громко, чтобы услышал Фертовский, он, действительно, повернул голову.
– Серенады поют любимым женщинам, – улыбнулся Никита, – а некрасивых женщин не бывает, я это точно знаю. Есть лишь неумные мужчины, которые неспособны увидеть самое главное – красоту.
– Да, недостаток ума – для мужчины беда, самая настоящая, – Надя чувствовала, как Фертовский сверлит её глазами, – мне жаль таких мужчин, они многое теряют. Хотя, если ты глуп, то можешь и не догадываться о потере.
– Я тоже так думаю, – согласился Никита и увел Надежду на балкон.
Глава 15
Прошла неделя. За все это время Лиза ни разу не столкнулась с Иваном Сергеевичем. Работы было много, пришлось самой несколько раз взобраться на верхнюю площадку стапеля и следить за работой, сборка шла полным ходом.
Каждое утро Лиза входила в здание, где находился цех главной сборки. Здание было огромным, много этажей, последний из которых чуть-чуть не доставал до облаков. Так, по крайней мере, казалось. Горячее азиатское солнце по утрам направляло свои лучи на его фасад, нагревало обшивку нижних этажей и металлические гофрированные ворота.
Лиза сдавала пропуск в холле, получала белый халат, шла дальше. Вереница коридоров, несколько поворотов, маленькое помещение с деревянными низкими шкафчиками, рядом контейнер с обувью – этакие тряпочные «чуни», которые раньше заставляли надевать в музеях. Далее подъем еще на два этажа, коридор и спуск.