Я тебя не знаю бонус
Шрифт:
– Так чем я все-таки занимаюсь?
– Бизнес по автозапчастям к иномаркам. Раньше ты работал с партнером, но вы поссорились, и теперь ты сам по себе. В нашем городе у тебя пять небольших магазинов, три из них ваши совместные со Славиком и два ты открыл самостоятельно. Год назад вы сильно повздорили, и больше ты с ним не работаешь. Насколько мне известно, ты пытаешься отжать у него парочку ваших общих проектов. Кстати, один из магазинов мы будем проезжать при въезде в город.
– Значит, я бизнесмен.
– Это то, о чем мне известно, может быть, есть и что-то, чего никто кроме тебя не знает.
– Например, торговля наркотиками, оружием и донорскими органами?
Я посмотрела на него, чувствуя, как начинаю злиться, потому что мне захотелось рассмеяться.
– Все возможно.
– То есть я довольно загадочный и мрачный тип?
– Типа того, – хмуро ответила я и снова отвернулась к окну.
– А мои… мои дочери, они тоже меня ненавидят, как и ты? Или с ними мне повезло больше?
Я резко обернулась, чтобы понять шутит он или нет, но он оставался очень серьезным.
– Твои дочери тебя любят. Наш развод не имеет к ним никакого отношения. Почему ты решил, что они должны тебя ненавидеть?
Он пожал плечами и потер пальцами переносицу, явно начинал нервничать.
– Ну я так понял, что у меня была жена, но она меня терпеть не может, у меня был друг, и с ним мы не в лучших отношениях. Вот я и решил, что, возможно, и с дочерями все паршиво.
– Нет, там у тебя все хорошо, Авдеев. Девочки встречаются с тобой каждые выходные, и вы перезваниваетесь среди недели.
– Охренеть, – он усмехнулся и снова выдохнул. – Мне сорок три года, я прожил двадцать лет в браке, имею трех дочерей. Когда я пришел в себя, мне казалось, что у меня все совсем по-другому.
– Да, ты уже говорил, что тебе казалось, что ты не женат, что твой мозг не засорен ненужными воспоминаниями, и ты открыт для новых встреч и свершений.
– А родители? Мои родители они живы?
– Да, твою маму зовут Светлана Владимировна, она очень милая женщина, и мы часто с ней общаемся.
– А отец?
Я отвела взгляд и принялась рассматривать затертые бордовые треугольники на спинке сидения впереди меня.
– Сергей Артемович умер шесть лет назад, у него был рак головного мозга. Слишком поздно обнаружили и… Мне очень жаль. Он был хорошим человеком. Я его любила… как родного отца.
Перед глазами возник образ свекра, скромные похороны и плачущий у меня на плече муж, который держался около недели, чтобы поддержать мать, а потом разрыдался как ребенок и не мог успокоиться, а мне казалось, что я его боль кожей впитываю, и сама с ума схожу, потому что ничем помочь не могу. Только рядом сидеть и по волосам гладить, ждать, когда сам успокоится.
В этот момент зазвонил мой сотовый,
– Это… это старшая, да? Алиса?
Я утвердительно кивнула и ответила дочери, украдкой поглядывая на лицо мужа и на то, как от любопытства у него затрепетали ноздри.
– Да, милая.
– Ну что вы там?
– Едем домой. На электричке. Скоро будем.
– Папа поднимется к нам?
Я задумалась на несколько секунд, но Машка тут же отобрала у нее телефон и затарахтела мне в ухо.
– Маам, бабушка приготовила борщ и картошку жарит, а еще она налепила вареников, которые папа любит, и компот клубничный сварила. Мааам, бабушка сказала мне, что его избили, обокрали и он ничего не помнит… пусть он поднимется, пожалуйста.
Я слышала, как слегка дрожит её голос, и поняла, что мой лягушонок очень сильно этого хочет. Все они нанервничались. Захотелось ее подбодрить.
– Хорошо, он поднимется и поест у нас, а потом поедет вместе с бабушкой к ней домой.
– Урааа, Алискааа, она согласилась, иди гнома умывать и переодевать.
– Сама её умывай, кикимора.
– Не называй сестру кикимора, – краем глаза увидела, как муж усмехается.
– Она покрасила прядь волос в зеленый цвет, – крикнула Алиса в трубку и тут же добавила, – и Лизке тоже.
– О Боже!
– Маам, я не покрасила – это спрей, не волнуйся, он смывается, – Машка опять отобрала у сестры телефон, – ты правда к нам его везешь, да?
– Отдай мой телефон, кикимора.
– Сама такая!
– ТАК! Хватит орать и ссориться, а то я передумаю.
Они тут же притихли обе, и я шумно выдохнула.
– Кто-то гулял с Рокки?
– Кикимора гуляла.
– Алиса!
– Да, Маша погуляла с утра. Мам, заскочите в супер, купите коту корм.
– Вот уж нет. Мы без машины. Сами идите. Деньги в тумбочке. Ты знаешь, там в конверте.
– Знаю, мам.
– Все, давайте, мы скоро будем.
– Ма.
– Да.
– А он совсем-совсем ничего не помнит?
Я обернулась к Кириллу и увидела, что он внимательно прислушивается к нашему разговору.
– Совсем ничего. Все. Пока. Не сводите бабушку с ума.
Отключила разговор и снова отвернулась к окну.
– Твоя мама у нас дома. Она приехала к девочкам. Ждет тебя. Приготовила обед.
– У вас не скучно, я смотрю.
– Да, у НАС не скучно, – я подчеркнула нарочно, чтоб он понял, что нет никаких шансов на что-то иное, – ты её тоже не помнишь? Маму свою?
– Я ничего не помню, – уже мрачно сказал Кирилл и обхватил голову руками, – как только пытаюсь, боль в затылке простреливает и в мозгах туман растекается или патока. Я в ней вязну и вспомнить ничего не могу.