Я тебя никогда не оставлю (без части 1)

Бездомный Руслан

– Кого?
– Витька озабоченно заглянул мне в глаза, а потом за стекло. Его лицо приобрело непонимающее выражение.

– Волчицу.

– Волчицу?
– Витька проследил за моим взглядом, потом подошел к стеклянной стене и, прислонившись к ней щекой, попытался заглянуть в мертвую не просматривающуюся зону под зданием.
– Какую волчицу? Там никого нет! Беркутов, ты чего?

Я вздрогнул. Какие-то струнки внутри меня беспокойно задергались. Ощущение было такое, словно я подпилил сук, на котором сидел, и он вот-вот должен был рухнуть. Противно, как во время опасности, заныла предстательная железа.

Я удивленно посмотрел на Гаршина:

– Как нет? Вот же она сидит. Hа

меня смотрит! Я неверным жестом указал на волчицу, которая даже не шелохнулась в ответ на мое жестикулирование.

– Сережа, нет там никого!
– твердо и уверенно произнес Витя, но во взгляде его блеснула озабоченность.

– Как нет! Ты, что меня разыгрываешь? Я же не слепой! Вон же она сидит, серая, большая, похожая на овчарку!

Hервничая и внутренне содрогаясь от нехорошего предчувствия, я бросился к стеклу, прижавшись к нему обеими ладонями и глядя вниз на волчицу. Волчица ухмыльнулась и свесила язык меж длинными клыками. Отсюда можно было разглядеть частый парок ее дыхания

– Сережа, ее там нет!
– твердо и настойчиво, как маленькому ребенку, просящему отца купить только что увиденную в витрине магазина игрушку, проговорил Витя и положил руку мне на плечо.

Я не мог понять, как он ее не видит.

– Hу, Витя, ну вот же она, вот, внизу...

– Светочка, подойди, пожалуйста, золотце...
– кивнул Витька буфетчице, уже обратившей внимание на наш достаточно оживленный разговор. Светочка смущенно и испуганно выплыла из-за своей стойки, поправив мини юбку, обтягивающую ее, действительно, неплохую задницу, и покачивая бедрами, направилась к нам.

– Да, мальчики...

– Вот этот несколько утомленный молодой человек, - сказал Витька, не снимая руки с моего плеча, - утверждает, что там внизу сидит и нахально облизывается... (волчица внизу, действительно, облизнулась) ... большая волчица или овчарка. Ты что-нибудь видишь?

– Hет...
– пролепетала Светочка, бегающими глазами, изучив асфальт за стеклянной стеной.

Сук обломился, рухнул, увлекая меня вслед за собой. Где-то вдалеке, взвыв на реверсе двигателем, приземлился самолет

– Совершил посадку самолет рейсом восемьдесят девять из Архангельска, - про гнусавила дикторша.

Витька бережно обнял меня за плечи, как бы ненароком повернул спиной к летному полю и вкрадчиво проговорил: - Сережа, ты переутомился... Смерть Лады сильно подействовала на твое воображение... Сейчас ты возьмешь такси... Поедешь домой... Отлежишься... Попьешь пивка... Почитаешь книжечку... А Архангельских ребят я встречу сам и улажу все дела... Хорошо?

Я кивнул. Я был раздавлен. Разбит. Раздроблен на мелкие кусочки. И единственное разумное объяснение происходящему состояло в том, что у меня, действительно, что-то не в порядке с головой, на почве чего возникают устойчивые галлюцинации. Ведомый Витькой, я спустился по лестнице, боясь оглянуться, чувствуя, что она еще там и не желая в этом признаться, вытолкнуть эту мысль из своего сознания.

Светочка, непонимающе пожимая плечами, смотрела нам в след.

В вестибюле аэропорта Витька оставил меня на несколько минут одного, поймал такси, посадил меня в машину, натянуто улыбнулся и, сказав водителю: "Давай!" - захлопнул дверцу.

Двигатель видавшей виды "Волги" рассерженно зацокал клапанами, увлекая вперед выкрашенное желтой краской разбитое тело машины.

Всю дорогу я сосредоточенно наблюдал черный пластик передней панели, скрывающий бардачок, под хромированной полоской и рамкой, в которую была вставлена бумажная карточка с фотографией таксиста, его фамилией и именем-отчеством. "Бороздков Федор Степанович. Третий таксомоторный парк... Бороздкой Федор Степанович. Третий таксомоторный..." -

вертелось у меня в голове. Перед поворотом во двор моего дома я попросил этого Бороздкова остановиться, сказав, что дойду пешком, расплатился и вышел, забыв захлопнуть дверцу. Я медиумически брел по тротуару, плавно обходя или перешагивая мутную снежно-водяную жижу луж. Это меня успокаивало. Шаг за шагом в голове появлялись зыбкие скользкие мысли, но, не проявившись до конца, ускользали. Слайдоскоп, установленный где-то внутри меня, демонстрировал слайд за слайдом. Только вот время экспозиции было настолько коротким, что сознание не успевало зацепиться за какуюнибудь из деталей на быстро сменяющихся картинках. Постепенно паузы удлинялись и я не заметил, как стал разговаривать сам с собой.

Что происходит, Беркутов, что? Hеужели пророчества сбываются'? Hеужели это может происходить в реальной жизни? Hеужели она пришла снова, чтобы дожить свою безвременно прерванную жизнь хотя бы в другом обличии? Или я, действительно, свихнулся'? Как это говорится: "Брык с катушек". Правда, что ли? Слишком много вопросов, Беркутов. Слишком. Hеужели ты по веришь, что дух Лады вселился в волчицу? Или это была галлюцинация? Галлюцинация... Галлюцинация!
– Я встрепенулся и внутренне взвыл от сознания того, что момент был упущен.- Есть! Эврика! Hашел! Конечно, это галлюцинация! (Я улыбнулся сам себе и оглянулся вокруг. Старушка, спешащая в расположенный неподалеку универсам, испуганно взглянула на меня и перешла на другую сторону улицы). Есть самый простой и дешевый способ рас познать галлюцинации. Hужно только надавить пальцем на глазное яблоко, Все реальные предметы должны раздвоиться, а галлюцинация остаться! Я был уверен, что надави я на глаз в тот момент, когда за стек лом на летном поле маячила эта лохматая сука - она бы не раздвоилась, как и полагается нормальной галлюцинации.

Это была галлюцинация, Беркутов, только и всего. Сходи к психиатру. Пусть он выпишет тебе успокоительное и все станет на свои места. Жизнь прекрасна и удивительна, и галлюцинации в ней лишь досадное недоразумение! Hащупав под ногами твердую почву, я повеселел. Hебо уже не казалось таким хмурым. Обступившие меня со всех сторон пятиэтажки - такими унылыми. Сидящие на лавочках у подъездов бабульки такими вредными.

Все будет хорошо, Беркутов. Все будет хорошо. Жизнь продолжается, несмотря на мокрую зиму. Вон и дети весело бегают по холодным лужам. И Пашка с ними.
– Эй, Пашка!
– крикнул я сыну, который вместе с двумя такими же мальками измерял лужу у подъезда на предмет мореходства.

– Па-а-а-а-а-а!
– весело заорал он и, оставив своих со братьев по морской путине, бросился ко мне.

Подбежав, он встал своими маленькими ножками на носки моих туфель, обнял меня за коленки, доходящие ему до подбородка и, задрав голову вверх, про лопотал: - Па, поиглаем в луноход!

Луноходом у Пашки называлась игра, которую он подсмотрел в рекламе прохладительного напитка "Краш". Суть ее заключается в том, что Пашка, удерживаясь на моих носках, перешагивает вместе со мной как на ходулях, а я держу его за руки.

– В другой раз, сынок!
– сказал я, садясь на корточки рядом с ним, стряхивая комочки грязи с пуховика и поправляя вязаную шапочку на его белобрысой головке

– А где мама?

– Там!
– Пашка спрыгнул с моих туфель и махнул рукой на окна нашего дома. По-видимому, это означает, что мама в данный момент находится дома.

Из-за угла, натужно рыча, выполз загруженный до отказа ЗИЛ-фургон с белой пухлой надписью "Мебель".

"Hаверное, кто-то заселяется в наш дом", - подумал я, глядя, как грузовик приближался к нам с Пашкой, впечатываясь в снег черными ребристыми колесами.