Шрифт:
Глава 1
— Может, в клуб сходим? Развеемся? — когда слышу очередное предложение подруги, устало вздыхаю.
— Я пас, — громко ставлю стакан на поднос, опуская взгляд и трудясь. — Работа. И хочу отоспаться к тому же. Может, Майя пойдёт?
Девушка, устраивающая вечный кипиш, слышит мой ответ и надувает щёки.
— Майя, ты как? Не хочу идти одна, — всё равно у неё не получится уговорить подругу, какой бы мягкой она не была.
— Прости, — она
— Эй, вы, три пигалицы! — вздрагиваю, когда слышу громкий и басистый голос босса. Торопливо продолжаю ставить стаканы на поднос, работая. — Пошевеливайтесь! Я вам не за ваш трёп плачу!
Только услышав его гневные и подталкивающие слова, дёргаюсь с места и разношу заказы по многочисленным столикам. День сегодня напряжённый, несмотря на то, что на календаре среда. Ох, не представляю, что будет в пятницу…
Тотальный пиздец.
— Чего встала? — шипит хозяин ресторана и подталкивает в спину, когда зависаю на несколько секунд. Наблюдает за мной каждую минуту, старый маразматик. Он вообще отворачивается или так и сверлит меня взглядом сутки напролёт?!
— Простите, — это всё, что могу сказать на его грубость. Он — начальник, я — всего лишь подчинённая.
Усердно продолжаю работать дальше, до тех пор, пока часы не бьют десять. Облегчённо выдыхаю, потому что, наконец, дождалась закрытия кафе.
Наконец-то! Завтра выходной, и я могу посвятить его полностью себе.
Как только за последним клиентом закрывается дверь, мы с девчонками переодеваемся в комнатке для персонала, обсуждая посетителей. Как всегда. Изо дня в день.
Выходим вместе из ресторана и, попрощавшись, расходимся в разные стороны.
На улице уже темно. Фонари то гаснут, то работают через силу, тускло освещая дорогу. Я уже говорила Алексею Романовичу, чтобы он заменил лампочки хотя бы у входа. Но нет, ему плевать. Он-то на машине. И уезжает до темноты.
А нам опять ощущай себя так, будто в фильмах ужасов.
Благо недолго. Теперь иду спокойно по набережной, вдыхая приятный запах речной воды.
Вдалеке замечаю компанию парней. Они громко гогочут, матерятся, и кажется, под кайфом и алкоголем, раз идут и качаются в разные стороны.
Вот таких вот я и боюсь. Пьяных наркош, которые могут запросто трахнуть меня на той самой старой лавочке.
И никому не будет до меня дела. Если кто-то и пройдёт мимо, то даже не поможет.
Но, это всё фантазия, и мой пессимист в душе.
Надеюсь, что просто накручиваю себя.
Достаю из сумки телефон, звоню Майе. Чтобы было не так страшно. На звонок подруга не отвечает. Вот засада. Влада наверняка сейчас не слышит.
Решение приходит само собой — иду по улице и разговариваю с невидимым собеседником.
О
У меня брат-боксёр, папа-мент, и где-то за углом меня ждут десять алабаев?
Понимаю, что говорить что-то нужно, но только не этот бред.
И как раз в тот момент, когда они приближаются ко мне и замолкают, произношу сама себе:
— Да, пап, я уже подхожу к дому. Можешь увидеть меня из окна.
Поднимаю взгляд на рядом стоящие многоэтажки. Смотрю на балконы. Махаю рукой и улыбаюсь. Лучше уж быть шизофреничкой и обезопасить себя.
Мазком прохожусь по парням, которые затаились и прошли мимо меня.
Облегчённо выдохнув, преодолеваю несколько метров и кидаю телефон в сумку. Хороший приём, мне понравился. Правда, очень волнительный. Даже руки трясутся до сих пор.
Но теперь со спокойной душой иду по набережной, а потом сворачиваю во дворы. Увы, не мои. До моего дома ещё как минимум пятнадцать минут ходьбы. Повезло, что снимаю квартиру не так далеко от работы.
Захожу в тёмный двор и разозленно сжимаю кулаки.
Это проклятие какое-то?! Там, где я, не работают фонари.
Ладно. Хрен с ними.
Шарюсь в сумке, достаю телефон и внезапно выпускаю его из рук.
Голову простреливает резкая и острая боль от натянутых волос. Горячее дыхание обжигает ухо, и я вскрикиваю от неожиданности.
Какого чёрта?!
Рот закрывает грязная ладонь, пахнущая сигаретами. Такую даже кусать противно. Но я делаю это, пересилив себя. Поскольку не хочу быть изнасилованной маньяком.
Брезгую, клацаю зубами по руке и слышу в ответ грязное ругательство:
— Сука, да чтоб тебя! — только вот ладонь никуда не исчезает, как бы ни хотела. Вырываюсь, пытаюсь повернуться, но рядом появляется второй обдолбыш. Прижимает меня к себе и сердце в груди останавливается.
Вижу одного из нападавших и чуть ли не плачу от отчаяния. Те нарики. Вот почему они были такими спокойными. Зрачки у них всё выдают.
— Тебя не учили, что нельзя врать, киска? — вульгарное обращение вызывает приступ рвоты. Как и их руки на моём теле, которые стремительно забираются под майку.
Брыкаюсь, мычу, но продолжаю драться, несмотря на то, что мне пытаются заломить руки.
Нет, я не хочу! Не хочу быть изнасилованной двумя пьянчугами, которые наутро и не вспомнят о том, что лишили прохожую девчонку девственности!
Нет, не позволю!
Наступаю пяткой на нападавшего, который держит меня за волосы. Дёргаюсь назад, пытаясь сделать так, чтобы он потерял равновесие.
Но ничего не выходит.
— Смотри какая! Уже сама хочет, задом аж виляет, — глаза расширяются от ужаса. Нет-нет-нет, он не так понял!