Я тебя верну
Шрифт:
Причем отплясываем так резво и зажигательно, что попадаем в финал. Щеки болят от того, как громко и много я смеюсь. Жарко, поэтому выпиваю еще полбокала белого сухого. Голова кружится.
— Мариночка, мы с Игорем болеем за тебя! — говорит мне Лёшина мама, проходя мимо. Кладет руки на плечи, сжимает. — Какая ты замечательная и веселая. Ну просто прелесть!
Меня опять называют прелестью, я сильно краснею и улыбаюсь шире.
Несколько пар, в том числе мы с Лёшей, выходят в центр для финального состязания. Все переглядываются, шутят.
Я настроена
Играет музыка. Ведущий объясняет новые правила. Но кашель малышки продолжается и даже усиливается. Я вновь смотрю за девочку — бедняжка захлебывается. У нее начинаются рвотные спазмы. Мама держит ее за плечи, по лицу видно — паникует.
— Боже, — шепчу я, указывая на девочку.
Музыка резко обрывается. Народ начинает суетиться. К малышке быстро подходит именинник, высокий тучный мужчина, у которого сегодня юбилей — пятьдесят пять.
И начинает зачем-то хлопать ее по спине! Да так, что синяки останутся.
— Нельзя! — протестую я, но никто не слышит.
Ребенок кашляет сильнее, теперь как-то жутко, отчаянно. У меня на глаза слезы наворачиваются. Хватаю Лёшу за руку.
— Нельзя, Лёша! Нельзя бить по спине! Еда может глубже опуститься и закрыть дыхательные пути! — кричу я. — Пусть она дальше кашляет! Лёша, останови его! Он сделает хуже!
— Ты уверена? — переспрашивает Алексей, мешкая.
Политик действует уверенно, никто не смеет его остановить. Но стоящие рядом женщины меня поддерживают.
— Что он делает? Дима пьяный! — причитает одна из них. — Он ей рёбра сломает. Кто-нибудь, да скажите уже, чтобы перестал!
Лёша быстро идет в сторону девочки, которая после очередного удара по спине замирает, перестав кашлять. А потом, прямо на наших глазах, боже... она начинает синеть!
Меня трясет, из глаз слезы брызгают, застилая обзор. Столько людей, все кричат, к девочке не пробиться! Да я и не специалист по оказанию первой помощи! Один раз Мира подавилась, ее вырвало, и всё прошло. Я так испугалась, что в этот же день пересмотрела все ролики по оказанию первой помощи, которые нашла.
Девочку я больше не вижу — ее плотным кольцом окружили гости. Но по крикам понимаю, что она не дышит.
Кто-то в истерике звонит в неотложку. Меня бьет крупная дрожь, так страшно! У меня Мира такая же дома. Господи, помоги маленькой. Не допусти страшного!
Через бесконечную, адскую, страшную до истерики минуту народ взрывается новыми криками.
— На воздух! Срочно! Разойдитесь, ей нечем дышать!
Я вижу, как Данил несет ребенка на руках в сторону окна, девочка плачет, но дышит! Она дышит! Всё еще бледная, но кожа потихоньку розовеет. Крупные мурашки бегут по моей коже.
От Данила не отстает Злата и еще напуганная до смерти мама девочки.
Они подходят к окну, которое кто-то уже распахнул настежь. Зал наполняется
Я была маленькой и глупой. Казалось, что ранняя беременность — это конец всему и легче всего от нее избавиться. Данил был жестким и нетерпимым, давил и пугал.
Эти страшные планы еще долго потом преследовали меня. Боже, как я тряслась перед первым скринингом, молясь, чтобы с эмбрионом всё было в порядке после всего, мною пережитого!
А когда Мира вот так же подавилась и начала синеть, я прошла через ад.
Не могу остановиться и успокоиться. Мне душно и плохо. Голова кружится. Гости с облегчением берутся за бокалы. Девочка больше не плачет, а даже смеется.
Ко мне подходит Лёша.
— Всё хорошо, Марин, — утешает он.
— Мне нужно несколько минут. Испугалась. Я к зеркалу. Приведу себя в порядок.
— Марин... — Он берет меня за руку.
— Скоро приду, — говорю быстро и убегаю в дамскую комнату.
Бедная маленькая девочка. Вспоминаю ее испуганные глаза, неживое лицо — и снова плачу. С тех пор как у меня появилась Мира, не могу спокойно смотреть фильмы, где страдают дети. Это за гранью сил и возможностей. А вот так увидеть вживую... Нет, Гран-при за лучший танец сегодня явно не мой.
Умывшись, я решаю позвонить Варе и спросить, как там моя малышка. Но сталкиваюсь с тем, что связи в туалете нет.
В коридоре довольно шумно из-за музыки. Вновь начались танцы. Боже...
Тогда я забираю в гардеробе пальто и выхожу, наконец, на улицу. Свежий воздух мгновенно остужает покрасневшую, словно воспаленную кожу, прогоняет безумные мысли.
На парковке стоит карета скорой помощи. Девочка в порядке, но они с мамой всё же садятся в машину. Наверное, медики посчитали, что необходимо провести обследование.
Я же быстро звоню сестре. Варя убеждает, что у Миры всё прекрасно, присылает несколько фотографий, как они с Егором на диване смотрят мультики. Мируся в футболке с динозавром, хвостик почти расплелся и съехал набок. Она такая милая!
На улице хорошо, в помещение идти не хочется. Желание отплясывать и смеяться лопнуло, как мыльный пузырь. Мне нужно домой. Снять это дурацкое, испачканное тушью платье, надеть удобный костюм. Забраться на диван и обнять дочку. Любоваться на ее идеальное личико, сжимать пальчики, а потом уснуть с ней в обнимку. Чтобы утром проснуться раньше и лежать рядом. Улыбаться. Уже потому, что нам обеим тепло и уютно. Мы вместе. И всё у нас хорошо: есть жилье, работа, кое-какие сбережения. Мы вот-вот встанем и пойдем завтракать чем-нибудь вкусным. Она и я.