Я, ты и любовь
Шрифт:
Прошу ли я его остановиться или не прерываться, даже чтобы вздохнуть? Не знаю.
Всего лишь крошечное прикосновение, самый кончик его пальца щекочет меня внутри запретного места, но это потрясающе.
— Что… что ты со мной делаешь?! — задыхаясь, спросила я.
— Заставляю тебя кончить. Довожу до ума пальцами, девственница! — Колтон снова приник ртом к моим складкам и всосал набухший клитор. Я невольно закричала и выгнулась. — Я тебя готовлю.
— К чему? — Я хотела знать. Господи, как я хотела знать! Неужели есть что-то еще?
— Кончи, и я тебе покажу.
— Мне казалось, я уже кончила?
Он засмеялся:
— О нет. — Протянув вверх свободную руку, он вдруг оказался повсюду, щипая и катая мой сосок, и теребя внизу, и облизывая, и всасывая. — Кончай. Сейчас!
Это приказ, и у меня нет выбора, как только послушаться. Я взорвалась, превратившись в жидкий огонь, крики и всхлипывания. Настоящие, со слезами.
А затем… Колтон полез по мне, как настоящий хищник. Щетина вокруг рта была мокрой. Из-за меня. Я вспыхнула до корней волос.
Боже мой, боже мой, о черт! Колтон такой огромный — сплошь мускулы, широкие линии, твердые грани. Он такой большой, он заслоняет остальной мир. Я вижу только его татуировки, сапфировые глаза и черные, как мех соболя, волосы. А затем я опустила глаза и увидела… ну, это. Его конец.
Мне нравится это слово. Я его никогда не произношу. После гибели Кайла я начала ругаться, не таясь, — мне вдруг стало все равно. А вот секс исчез из моей жизни. Я сквернословила, сыпала проклятиями, пила, но будто забыла, что такое секс. Я похоронила себя в местном колледже, работала в отцовском офисе, никого не видела, ничего не делала, никем не была. Я работала. Я училась. Я занималась музыкой. Я была живым мертвецом, выеденной виной оболочкой.
А теперь снова ожила. Мне нравится полнота жизни, и меня влекут неприличные слова.
Я бесстыжа. И мне это нравится. Отчасти потому, что чувство вины за содеянное — это новый вид боли, а боль — это моя суть.
Возвращаюсь к его концу: он великолепен. Я просто… О боже. Я трогала его, но не видела во всей красе, во всей длине, во всех его толстых дюймах, надвигающихся на меня. Я забыла дышать, прикусив губу.
— Не волнуйся, я осторожно, — сказал Колтон очень нежно.
Он думал, что я боюсь. И когда я это поняла, то испугалась. Я пришла в ужас. Чуть не закричала. Сознание случившегося захлестывало меня снова и снова, волну за волной неся боль, вину, стыд и слезы.
— Нелл, что? Что? Почему ты плачешь? — Колтон прилег сбоку и пощекотал мне лицо своим носом. — Блин… Блин, это я накосячил. Слишком много всего сразу. Как же я так… — Он прижал ладонь ко лбу.
— Нет… — судорожно прорыдала я. — Я не из-за тебя.
— Тогда из-за чего?
— Ну, в каком-то смысле из-за тебя, — глубоко дыша, я вонзила ногти в руку. Боль сработала — я немного успокоилась. — Из-за тебя, но… не из-за того, что ты думаешь.
— Объясни же вразумительно, черт бы все подрал! — зарычал он.
— Прости. Прости. — Я глотала воздух и больно дергала себя за волосы. — Ты просто настолько больше… Настолько масштабнее, чем все, чем… Кайл. — И я снова зарыдала.
— Ё-мое. — Колтон снова навис надо мной, опираясь на локоть, но я едва видела его через жгучую соленую пелену. — Нелл, я — это всего лишь я. Да, я сказал — последняя возможность, но… дело сделано. Не бойся. Не надо… Господи, я такой урод хренов… Слушай, как решишь, так и будет. Извини, что я тебя втянул.
Я засмеялась сквозь слезы.
— Ну и идиот же ты, — выговорила я.
Колтон замер, будто окаменел.
— Как ты меня назвала? — спросил он ледяным голосом.
Изогнувшись, я посмотрела на него и увидела, что он в ярости. Подбородок напрягся, челюсти сжаты, на шее выступили жилы.
— Колтон, я… я только хотела сказать, что не боюсь. Тебя не боюсь. Я назвала тебя идиотом, потому что ты ведешь себя так, будто меня во что-то втравил. А ведь это я тебя втянула. — Его трясло от бешенства, меня — от замешательства и ужаса. — Извини… я… я не… я не хотела… пожалуйста…
— Заткнись на секунду и дай мне остыть, а?
Я кивнула и лежала, боясь шевельнуться.
Через несколько минут Колтон проговорил гораздо спокойнее:
— У меня проблема с этим словом. Когда меня называют идиотом или дураком… Дебилом, дегенератом, тормознутым и тому подобное… Я взрываюсь, как по нажатию кнопки. Не повторяй этого. Никогда, даже в шутку. Поняла?
Я кивнула.
— Да, поняла. Прости. Ты не идиот, ты потрясающий человек. Ты… это целая вселенная. Я так и хотела сказать. Это…
— Не нужно так усердствовать, уже забыли, — перебил Колтон.
Я вскинула на него глаза, стараясь рассмотреть, понять, что с ним случилось, почему у него появился такой комплекс. Очевидно, кто-то постоянно унижал Колтона, оскорбляя его умственные способности. Раз это вызывает у него такую ярость, значит, далеко искать не надо. Но неужели мистер и миссис Кэллоуэй на это способны? Кайла они всегда поддерживали и любили. Временами проявляли строгость, особенно если речь шла о репутации семьи, но это можно понять.
— Я не усердствую, — тихо сказала я. — Я объясняю, почему вдруг разревелась, как девчонка.
— Ты и есть девчонка, — резонно заметил Колтон.
— Да, — сказала я, — но пока ты не вызвал меня на откровенный разговор, я вообще не плакала. Совсем.
Колтон развернулся и поглядел на меня.
— Ты не оплакивала Кайла? — спросил он почти недоверчиво.
— Оплакивала? — недоуменно переспросила я. Он говорил об этом, как о чем-то обязательном.
Колтон поднял голову и уставился на меня.