Я украду твоё сердце
Шрифт:
А опасения отца… да что может случиться с наследным принцем одного из самых могущественных держав нашего мира? О том, что лично мне может кто-то угрожать… пусть только попробуют сунуться. Пеплом развею.
С раннего детства стремясь всегда во всём оправдывать высокие ожидания отца, я, как мог, подстёгивал себя подобным бахвальством. Пыжился вечно какого-то беса. В своих силах я всегда был уверен. В отличие от моей личностной ценности для окружающих.
Своим артефактом я воспользовался только один раз. Когда узнал об исчезновении отца. Само собой, ни на секунду не думал, что он будет настолько глуп, чтобы перенестись в убежище, о котором мне известно, но всё же проверить стоило. И я отправился сбда вместе с Самадом, чтобы осмотреть этот старый полуразрушенный храм Навия и оцепить его сигнальной паутиной. На всякий случай.
Каково же было моё удивление, когда я сегодня почувствовал, что в нашем с отцом тайном убежище открылся портал. И оттуда появился один человек.
Судя по тому, что больше никакие сигнальные нити не отреагировали, этот человек до сих пор находится на том же месте. Будто даже не шевелился, не делал ни шагу в сторону. Будто свалился на каменный пол храма, чтобы там и остаться.
Он… ранен? Без сознания?
Как бы я не относился к отцу, как бы не убеждал себя, что больше ничего к нему не испытываю, что меня не волнует его судьба, сейчас я в полной мере понимаю, что это всё ложь и самообман. Ещё как волнует.
Всё-таки он мой отец. И я не знаю, что испытаю, если мне придётся сражаться против него.
Когда шагаешь по пустынным обветшавшим каменным коридорам и залам, ожидаешь, что впереди будет нестись гулкое эхо твоих шагов. Но здесь всё невероятным образом скрадывается. Словно сам храм старается не беспокоить лишними звуками своего раздражительного тёмного господина, бога посмертия и потустороннего мира Навия. Здесь глушится почти вся магия. Мне, пришлось очень сильно постараться, чтобы установить сигналки, создать ювелирно-тонкую паутину, спящую пока её не потревожат, чтобы сила этого места не сожгла всё это к бесам. И я даже не представляю, что за умелец сумел настроить наши с отцом амулеты на этот храм. Возможно, один из бывших служителей.
Полная тишина и магическая пустота оглушают. И вскоре я сам себе начинаю казаться бессловесной тенью, явившейся сюда либо за полным прозрением, либо за воздаянием.
Он лежит в ритуальном зале. Словно изломанная кукла, выброшенная небрежной рукой.
И это похоже на удар под дых.
– Отец, - стремительно бросаюсь к неподвижной фигуре.
Упав рядом с ним на колени, вскидываю руки, чтобы прикоснуться, перевернуть на спину… и замираю, боясь это сделать. Боясь увидеть, что он мёртв.
Дрожащие пальцы смыкаются на исхудалом плече. Тёплое. Осторожно тяну на себя. Тело отца безвольно заваливается на спину. На нём только рваная сорочка и штаны. Всё грязное и в пятнах. Тёмные волосы с проседью припорошены пылью и мусором, кожа серая от грязи. Босые ноги выглядят израненными, словно он очень долго бежал. И лицо, постаревшее на десятилетия, со дня нашей последней встречи.
– Отец, - снова зову я, прижав пальцы к его шее и с облегчением выдыхая, когда улавливаю слабое, но равномерное биение пульса. Жив.
Дальше быстро сплетаю заклинание для определения повреждений и паутиной накидываю на него. Сухие потрескавшиеся губы размыкаются, издавая хриплый прерывистый стон.
– Пить… - шепчет отец.
Бесы, у меня нет ничего. Не думал, что это понадобится.
Хотя… мы же в нашем убежище.
Осторожно опустив голову отца обратно на пол, я вскакиваю на ноги и бросаюсь к тайнику за алтарём, который он мне когда-то показывал. Приподняв каменную плиту и отодвинув её в сторону, засовываю руку в открывшую в полу нишу. Есть. Фляги с водой. Ещё и магически защищены от затхлости.
Выхватив одну, сразу же бегу обратно к отцу, на ходу отвинчивая крышку. Приподняв его голову, прижимаю горлышко к израненным губам.
Первые капли живительной влаги стекают по его лицу, так и не попав в рот. Но потом кадык отца судорожно дёргается, когда он сглатывает. И, дрожа, подаётся вверх, судорожно хватая меня за запястье, ловя воду губами и жадно глотая.
– Полегче, отец, - я помогаю ему приподняться ещё выше, почти сесть, опираясь на меня. Чтобы не захлебнулся.
И пару минут просто наблюдаю, как когда-то самый родной и близкий мой человек утоляет свою жажду.
Отрывается от фляги он только тогда, когда вода в ней заканчивается.
– Ещё, - просит хрипло.
– Сейчас. Мне придётся тебя отпустить, - начинаю я отстраняться.
– Азим? – сжимаются пальцы на моём запястье.
– Это ты?
– Да, отец.
– Ты… нашёл меня? – бормочет он… с болезненным облегчением. – Это… не сон?
– Ты перенёсся в наше убежище. Я оставил здесь сигналки, - объясняю.
– Слава богам, - он закрывает глаза, и я впервые вижу, как по щеке отца бежит одинокая слеза.
– Я уже не надеялся выжить.
Значит… он не сбегал? Его похитили?
– Что с тобой случилось? Мы тебя по всей Босварии ищем.
– Меня обвели вокруг пальца, - облизывает он губы. – Всё это время… прикрывались моим именем. Твоим именем. А я, болван, даже не догадывался.
– Кто? – сжимаю я его плечи.
– Тамира, - открыв глаза, отец устремляет на меня пронзительный взгляд: - Она не простила мне отречения. И вознамерилась во что бы то ни стало посадить на трон тебя. Пряталась за мнимым сумасшествием. – Он сжимает мою руку стальными тисками, требовательно притягивая к себе: - Немедленно отправь в Сагиль как можно больше людей. Задержать её будет непросто… слишком много силы набрала. Нашла союзников из теневого мира.
Сердце проваливается куда-то в пропасть, оставляя в груди сплошную дыру, заполненную животным страхом. Ники.
– Я… забрал мать из Сагиля два дня назад, - хриплю, едва выталкивая из себя слова.
Отец, цепенеет, потрясённо взирая на меня.
– Её нужно остановить, сын, - произносит, лихорадочно блестя глазами.
– Тамира сама ни перед чем не остановится.
Глава 42
Николь