Я вернусь…
Шрифт:
Нужно переодеться и идти завтракать, нет смысла ворошить память, от этого на душе становится только паршивее. Я не знаю, что такого должно произойти, что бы мы с ней снова начали общаться, как настоящие сестры.
Надев теплые штаны и майку, я босиком иду вдоль темного коридора на кухню. Зябко. На градуснике, прикрепленному к окну, с уличной стороны все минус 23. Домашний градусник показывает +16. Уже хорошо… Чаще всего дома температура выше четырнадцати не поднимается. Хотя бы на кухне не висят эти чертовы черные шторы, которые действуют на меня просто угнетающе. Сколько мне стоило трудов уговорить маму не вешать их хотя бы здесь и в конце концов у меня это получилось. Одна единственная светлая комната, из всей квартиры, в которой я чувствовала себя уютно. Запах свежезаваренного папой чая с чабрецом, мятой и липой, и горячих бутербродов, приготовленных мамиными руками, всегда подбадривал меня по утрам и давал ощущение присутствия в доме родителей. От безысходности, родители практически все свое время проводили на работе, но про своих дочерей никогда не забывали.
Сделав маленький глоток парящего
В доме напротив жили только военные и их семьи. Некоторое время назад, большая часть из них разъехалась по другим, более спокойным городам. Но там, где еще остались семьи, окна, так же как и у нас, были занавешены темными тканями или заклеены бумагой. Кое где проглядывает небольшой огонек от лампочек. Город потихоньку начинает просыпаться.
Кажется, будто прямо над самим домом все так же висит эта огромная махина, бесформенная, угловатая и черная как уголь. На ум ни идет ни одна идея, с чем бы ее можно было сравнить. Только единственное. Когда бросаешь в костер большое полено, и со временем , сгорая, от него начинают крошиться маленькие угольки. Это было что-то подобное, только без языков пламени и в сотню раз больше.
Появившись год назад, практически из ниоткуда, они наводили на людей ужас. Их выбор, похоже, был все таки с чем то связан, так как зависли они не над всеми городами. Но никому до сих их предпочтения так и не стали ясны. И не обязательно это должен был быть мегаполис. Наш городок, например, был небольшой, с численностью всего около двух ста тысяч человек. Но эта мерзость выбрала и его, при том даже мой район. Огромные черные корабли, зависшие на одном месте, больше не подавали никаких признаков жизни. Эти черные «угли» (так мы их стали называть) наводили только на одну мысль, что встреча с иноземным разумом не принесет нам ничего хорошего. У кого была возможность уехать – поспешно собрали все свои вещи и как можно скорее покинули свои дома. У нас же такой возможности не было. Родственников в других городах у нас не было, а продать квартиру здесь уже было невозможно. Она наверное даже даром была никому не нужна. Хотя бы жили мы на другом конце города, еще была бы небольшая вероятность. Но из моей высотки был, прямо таки, шикарный вид на всю эту картину. Не однократно я пыталась разглядеть хоть что-нибудь в бинокль, но все было напрасно – просто угловатая черная масса. Зато в тех городах, где не было «углей», цены на жилье поднялись до заоблачных цен, даже просто за съем. Умеют все таки наши люди «поддержать» своих в трудную минуту. Оставшиеся же, такие как я и моя семья, перестали на какое то время выходить на улицы. Жизнь в нашем городе будто остановилась. Каждый день с надеждой , что они пропали, я подходила к окну и, что хоть что-то стало понятно, включала новости. Но нет…
Находились смельчаки, которые ехали ближе к кораблям, разворачивали свои дебильные плакаты и орали что есть мочи- «МЫ ВАМ РАДЫ!». Из окна мне было их всегда прекрасно видно. Кому они блин рады то?! Какому нибудь трехметровому уродцу, с пятью длинными щупальцами, по тысяче острых, как лезвие, зубов на каждом? Или может маленьким зеленым человечкам, способным силой мысли взорвать твой мозг и забрать твои внутренности себе на обед? Смешно конечно, но спасибо Голливуду, который наверное лет тридцать уже пугал нас страшилками, о нападениях инопланетян. Поэтому в голову уже ничего адекватного не идет.
От них был один неоспоримый плюс. Государства всего мира сплотились, прекратились войны и передряги, будоражащие мир несколько лет подряд. Для начала они пытались всякими способами наладить контакт с иноземными гостями, но все эти попытки не увенчались успехом. Не помню уже точно какая страна, по моему КНДР, но все-таки решила перейти в наступление и послала пару ракет по одному из таких кораблей над своей территорией. Ракеты, не долетев до него, рассыпались в воздухе, усыпав землю своими частями. Она даже не разломилась, а именно разобралась по частям. Это было поразительно и некоторые заговорили, что похоже иноземцы не желают нам зла. И, когда в течении всей недели, ответного огня так и не поступило, верящих в их благие намерения стало гораздо больше. Со временем люди более-менее переставали их бояться и жизнь начала возобновляться. Открывались магазины, ученики возвращались в свои школы и институты, трудяги на работы. Подозрительным было лишь то, что в городах пропадали люди, а с ними и часть их личных вещей. Скорее всего они просто сбегали, куда нибудь в другой город, не выдержав все это перенапряжение. Но это было всего лишь предположение, поэтому волнение все таки оставалось. Даже в моей группе пропала девушка – Надя. Она была очень одаренной. Было смешно, когда даже преподаватель не мог справиться с заданием, которое Надя решила в два счета. Она выделялась не только из нашей группы, а из всего нашего потока. Не знаю, почему она решила сбежать? Ведь из родственников у нее была только мама и у них были прекрасные отношения. Теперь же мама осталась совсем одна, в недоумении, почему ее дочь так поступила. Из всего моего института пропали в общей сложности наверно человек пять. И все родственники были в недоумении.
Хотя все вокруг вроде бы стало идти своим чередом, страх в людях все еще присутствовал. А в нашем районе это ощущалось более конкретно.
Переведя свой взгляд с окна на часы, я ужаснулась, уже было девять часов. Черт, я уже опоздала на первую пару в институт, а если не потороплюсь, то и на вторую тоже.
Быстро переодевшись и схватив рюкзак, я вылетаю на площадку и вызываю лифт, впопыхах закрывая дверь ключом. Спускаться пешком с десятого этажа сегодня мне совсем не хочется. Зайдя в лифт и нажав кнопку первого, я, как обычно, посмотрела на себя, в изрисованное маркером зеркало. Каждый раз я задаюсь одним и тем же вопросом: «Нахрена нужно зеркало в лифте?» Наверно для того, что бы каждый раз смотря в него понимать, что ты во-первых не выспалась, а во-вторых забыла накраситься. Русые волнистые волосы ниже плеча, большие серые глаза, прямой нос, губы. В общем все как у всех. Но было в моем лице то, что меня всегда радовало и поднимало мне настроение глядя в зеркало- канапушки. Ими было усыпано все мое лицо и, в отличии от веснушек, с окончанием весны они меня не покидали. Улыбнувшись себе в зеркало, я вышла из лифта, спустилась по ступенькам и оказалась у подъезда.
Кругом было все усыпано снегом, который не прекращал идти уже несколько дней подряд. А чистить в нашем районе , похоже, никто даже и не собирался. Опять придется пробираться сквозь сугробы. Натянув шапку и оглядевшись, я увидела кучку людей, движущихся в направлении остановки. Они были от меня метрах в пятидесяти и, решив, что дожидаться следующего скопления народа возможно слишком долго, я рванула вдогонку. Догнав и пробурчав «здрасте», я стала плестись за ними. Всего было человек восемь и, похоже, они особо никуда не спешили, потому что все шли спокойным шагом. Да и спешить то тут особо не получится, идти приходилось практически «гуськом». Кто то разговаривал, кто-то слушал музыку в наушниках, а кто-то как я, просто плелся рядом. Мне уже нужно было ехать в автобусе , но бежать до остановки у меня желания не было.
– Слышали, мужчина из 14 дома пропал? Говорят уже целую неделю его никто не видел. – услышала я от одной из женщин, идущих рядом 14 был как раз моим домом. Про пропавшего мужчину мне стало известно только от нее, поэтому я пыталась вслушаться.
Проходя мимо следующего дома, нас стала догонять еще одна «мышка». И когда поравнявшись со мной, меня дернули за капюшон, мне невольно пришлось повернуться.
– Ты что, оглохла? – сказал мне веселый женский голос.
Это была моя подруга детства – Машка. Голубые глаза и волосы, цвета пшеницы, первое, что бросалось всегда в глаза. Живя в соседних домах, мы проводили много времени вместе. Мы ходили в один садик, в один класс и теперь в один институт, только на разные курсы. У нее было тяжелое детство. Своих родителей я практически не видела только потому, что они круглыми сутками работали, дабы обеспечить нашу семью. Ее же родители были беспросветными пьяницами, наверное уже и дня не пробывшими в трезвости. Это было ужасно. Чаще всего они все свое время проводили в компаниях своих собутыльников и могли неделями не возвращаться домой. Это время для Машки был рай, она была предоставлена сама себе и спокойно жила одна, пусть даже на тот момент ей было десять лет. Соседки помогали ей, чем могли. Но когда ее родители вспоминали, что у них есть дом и возвращались со всеми своими дружками продолжать гулять уже к себе домой, вот тут начинался хаос. У них была своя жизнь и о дочери свой они похоже никогда не вспоминали. В эти дни я всегда просила родителей разрешить Маше остаться у нас. Они никогда не были против и через некоторое время это уже стало на столько обычным, что я уже даже и не просила разрешения. Когда Маше исполнилось тринадцать, ее горе-родители погибли, сгорев вместе с парой своих собутыльников в каком то гараже, забыв потушить сигарету. Одна из соседок взяла над ней опекунство до совершеннолетия. Может быть так нельзя говорить, но только после этого случая Машка начала жить и радоваться жизни. Последний год она живет в квартире, которая досталась ей от родителей, со своим парнем.
– Ты тоже проспала?
– Можно и так сказать. – с грустью ответила я.
– И я блин проспала! Санек пол ночи болтал по скайпу со своей сестрой из Нижневартовска, спать мне не давал. Представляешь, в их городе и в ближайших к ним, нет ни одного «угля». Если все срастется, то скоро мы переедем к ним! Ура! Уже мечтаю об этом. И черт с ней, с этой проклятой квартирой.
– Блин, наш – сказала я, увидев, как автобус с цифрой 8 подъехал к остановке и открыл двери – следующего придется минут 20 ждать, если не больше. Побежали! – крикнула я подруге и рванула вперед, расталкивая впереди идущих и утопая по колено в сугробах.
– Опять бежать… – застонала Маша, но так же рванула вслед за мной.
До автобуса было метров сорок. Но водитель, похоже, увидел что мы бежим и решил нас дождаться. Как только мы забежали в автобус, двери сразу же захлопнулись и автобус тронулся.
– Чёртова железяка, – переводя дух сказала Машка – из-за этих штуковин чувствуешь себя мышью какой то. Высунул голову из норы, огляделся, побежал. И так каждый день. Надоело…
Мы жили на самой окраине. Автобусная остановка у нас так и называлась- «конечная». Водители всегда с неохотой ехали сюда, быстро высаживая пассажиров и поскорее уезжая из нашего райончика. Удивительно, что этот решил нас все таки дождаться. Транспорт приходилось ждать минут по десять-пятнадцать и это днем, в хорошую погоду, а если брать такую погодку как сегодня, то можно было простоять на остановке минут сорок. Жители возможно и смирились с присутствием углей, но все равно, были крайне осторожны. По одному по улице никто не ходил, ну а если все же приходилось, то делали это бегом. Магазины в нашем районе закрылись и, чтобы просто сходить за хлебом, приходилось пройти минимум километр и к тому же нужно было успеть до закрытия, так как рабочий день их был часов пять. Гулять вечерами было на грани фантастики, а если кому то все таки хотелось развлечься и отвлечься, то нужно было ехать в центр, где жизнь более или менее возобновилась. Но опять вставал вопрос о транспорте – вечером его можно было не ждать вовсе, а таксисты по ночам сюда не ездили вовсе, или заламывали непомерную цену. В такие моменты я жалела, что на права я так и не успела отучиться.