Я верю в чудеса (сборник)
Шрифт:
И в следующее мгновение она оказалась на свежем воздухе. Прохлада чистого апрельского вечера, чуть накрапывающий дождик освежили ее, ворвались в лёгкие, омыли глаза, ноздри.
Как куклу её засунули в жёлтое такси.
Над ухом что-то орал Иркин голос. Хлопнула дверца авто.
Крепкие, словно тиски, объятия подруги.
– Всё, всё, – шептала она, прижимая голову Стеши к своей груди, неистово приглаживая волосы, озябшие плечи, продрогшую спину.
– Стеша! – вскрикнула мать, стоило дочери переступить порог. – Объясни мне, что происходит?! Олег оборвал весь телефон, волнуется, переживает. Говорит, вы повздорили, ты убежала и теперь не берешь трубку. Что за мальчишество! Разве взрослые люди так поступают?!
Это всё было высказано сразу, в запале, прямо на пороге уютной и благоустроенной квартиры.
– Я не хочу его видеть, – коротко сказала девушка, просачиваясь мимо матери домой. Устало присела на пуф, сбросила туфли.
Татьяна Николаевна упёрла руки в бока, посмотрела на дочь сердито.
– Что значит «не хочу видеть»?
– То и значит. Не хочу. И не буду.
Мать на мгновение потеряла дар речи, беспомощно развела руки, но собралась быстрее, чем это можно предположить.
– Это что же ты могла такое учудить, что тебе стыдно ему на глаза показываться?! И почему ты раздета? Где твоё пальто?! – её голос становился всё громче и нервознее.
Ирина, неприкаянно стоявшая на пороге и беспокойно посматривавшая то на Татьяну Николаевну, то на подругу, поняла, что ей пора вмешаться:
– Татьяна Николаевна, это, возможно, не совсем моё дело, но вы на Стешу зря нападаете. Олег с какой-то кралей в клубе лизался. Я это видела своими собственными глазами. И Стеша – тоже.
Татьяна Николаевна не удостоила Ирину взглядом, бросила через плечо:
– Простите, девушка, вы совершенно правильно заметили, это не ваше дело…
Ирка покраснела, сделала глубокий вдох и выдох, стараясь успокоиться и не нагрубить.
– Мам, не надо так с Ирой. Она моя подруга… И она говорит правду. Олег целовался с другой девушкой. И ему это чрезвычайно нравилось.
Татьяна Николаевна всплеснула руками:
– Этого просто не может быть. Ты наверняка что-то неправильно поняла!
– Ни фига себе неправильно! – Иванова вытаращила глаза и скривилась. – Что тут можно неправильно понять?!
Не говоря больше ни слова, Стешина мать схватила Ирину за локоть и буквально вышвырнула в коридор, с грохотом захлопнув за ней дверь.
– Дура!
Стеша покачала головой и направилась в свою комнату.
Татьяна Николаевна бросилась за дочерью:
– Стой, не смей уходить, пока я не закончила с тобой разговаривать!
Девушка зашла в свою комнату и закрыла за собой дверь.
Наконец, она осталась одна.
Не раздеваясь, она легла на диван, положив ноги на подлокотник – не очень удобно, но ей все равно.
Обрывки фраз, буквы сложились в вопрос, который повис над её изголовьем, подсвечивая его изумрудно-красным маревом: «За что?»
Что она, Стеша Сомова, двадцати трех лет от роду, умница и отличница по жизни, послушная дочь и верный товарищ, сделала не так?
«Всё, что нас не убивает, делает сильнее. Отлично. Новость об измене Олега меня не убила. Значит, сделала сильнее. Для чего? Какие планы у Всевышнего на меня, чтобы провести через эту грязь и мерзость? Через вот этот взгляд матери и слова «Что ты там такое натворила»?»
Телефон вздрагивал и гудел, не переставая. Пришлось встать и выключить.
Требовательно постучала мать:
– Степанида, открой немедленно! Что за глупые выходки?!
Стеша тупо уставилась на дверь и включила магнитофон громче. Стоял как раз диск группы «Ария». «Есть точка невозврата из мечты». [7] «Это как раз про меня», – Стеша опять легла.
Мерзко не то, что он полюбил другую: от этого никто не застрахован. Мерзко враньё. Грубое и систематическое. Заставлять её звонить строго по времени, встречаться в строго отведенные дни, строить совместные планы, предлагать платье, в котором ей следовало предстать перед будущей свекровью…
7
«Точка невозврата» – песня российской рок-группы «Ария», слова Маргариты Пушкиной, музыка Михаила Житнякова, Виталия Дубинина.
Какую роль он ей уготовил? Хотя… Стеша и так понимала: ждать Олега с работы, терпеть его «занятость», не задавать «лишних» вопросов, пока он будет наслаждаться жизнью во всех её проявлениях. Перед глазами встала целующаяся пара. «Котик», блин. В носу засвербело от всплывшего в памяти приторно-сладкого аромата.
Бросив в сумку пару сменного белья, свитер и запасные джинсы, она пересчитала отложенные на отпуск деньги. Торопливо вышла из комнаты, практически нос к носу столкнувшись с матерью.
– Ты куда собралась?!
– Проветриться, – и, не дожидаясь, пока мать опомнится, подхватила сапоги и выскочила на лестничную площадку. Сбежала на несколько пролётов вниз, только тогда нажала кнопку вызова лифта, уже слыша в спину материнский окрик. Обулась в кабине и, не оглядываясь, пробежала через пустынный холл и выскочила во двор.
Мчались, окатывая её серебристыми огнями, машины, москвичи спешили домой, к плотному ужину под равнодушный шёпот ТВ, к развлекательным шоу и сериалам.
На душе было пусто, гадко. И непонятно, что больше подкосило – предательство Олега или уверенность матери в его правоте.
Железнодорожный вокзал. Оранжевый продолговатый билет в один конец.
Душное тепло плацкартного вагона.
Она прошла на свою «боковушку», мельком взглянула на брошенную пассажиром верхней полки спортивную сумку, и устало присела на своё место, уставившись в черноту ночи.
В отражении мелькнула смущённая улыбка, тёмная фигура в военной форме замерла у откидного столика.