Я вещаю из гробницы. Здесь мертвецы под сводом спят
Шрифт:
Открыв окна для вентиляции, я уселась ждать час, пока все три раствора дойдут до кондиции.
– Цианистый калий… стрихнин… мышьяк… – я громко произнесла их названия. Вот что я называю моими «успокоительными химикалиями».
Разумеется, я не первая придумала соединять несколько ядов в единый губительный напиток. В XVII веке в Италии Джулия Тофана сделала бизнес на продаже «аквы тофаны» – раствора, содержащего помимо прочих ингредиентов мышьяк, свинец, белладонну и свиной жир, – более чем шестистам женщинам, желающим, чтобы их брак химически
Говорили также, что жертвами сего напитка стали два римских папы.
Как же я обожаю историю!
Наконец мои мензурки были готовы, и я радостно замурлыкала, смешивая растворы и фильтруя их в приготовленную бутылочку.
Я взмахнула рукой над дымящейся смесью.
– Нарекаю тебя «аква флавия»! – провозгласила я.
Ручкой дядюшки Тара со стальным пером я написала свежепридуманное название на этикетке и приклеила ее к бутылочке.
– «Ак-ва фла-ви-я», – громко произнесла я, смакуя каждый слог. Звучит прекрасно.
Я создала яд, который в достаточных количествах может убить слона. Что он может сотворить с нахальной сестрой, жутко представить.
Один из аспектов ядов, на который зачастую не обращают внимание, – это удовольствие, когда тайно злорадствуешь, представляя, как используешь его.
К тому же какой-то мудрец сказал, что месть лучше подавать холодной. Причина этого в том, конечно же, что, пока ты с ликованием предвкушаешь это событие, у жертвы есть предостаточно времени беспокоиться, когда, как и где ты нанесешь удар.
Например, можно представить себе выражение лица жертвы, когда она понимает, что то, что она потягивает из симпатичного стаканчика, – не просто апельсиновый сок.
Я решила подождать.
«Глэдис» терпеливо ждала там, где я ее оставила, свежевычищенная ливрея красиво блестела в утреннем свете, льющемся в окна моей спальни.
– Изыди! – воскликнула я. Это устаревшее слово я узнала от Даффи в один из наших обязательных культурных вечеров, когда она читала вслух «Ламмермурскую невесту». – Мы обе изыдем! – пояснила я, хотя на самом деле в этом не было необходимости.
Я вскочила в седло, оттолкнулась и выкатилась из спальни, покачиваясь, проехала по коридору, сделала резкий поворот налево и через несколько секунд остановилась наверху восточной лестницы.
С высоты велосипеда ступеньки кажутся круче, чем на самом деле. Далеко внизу в вестибюле черные и белые плитки напоминали зимние поля, видимые с горной высоты. Я крепко схватилась за тормоз и двинулась вниз под опасным углом.
– Траляля-траляля-траляля-траляля, – восклицала я на каждой ступеньке всю дорогу вниз, и мои кости приятно потряхивало.
Внизу
– Доброе утро, мисс Флавия, – сказал он.
– Доброе утро, Доггер, – ответила я. – Рада тебя видеть. У меня вопрос. Как проводят эксгумацию трупа?
Доггер приподнял бровь.
– Вы думали об эксгумации мертвого тела, мисс? – уточнил он.
– Нет, не конкретно, – сказала я. – Я имела в виду, какие разрешения надо получать и так далее?
– Если я правильно помню, первым делом согласие должна дать церковь. Это называется право, полагаю, и его дает епархиальный совет.
– Канцелярия епископа?
– Более или менее.
Так вот о чем говорил викарий. Право было дано, сказал он Мармадьюку Парру, человеку из канцелярии епископа. Секретарю епископа.
«Обратного пути нет», – сказал викарий.
Очевидно, было дано право на эксгумацию святого Танкреда и затем, по каким-то причинам, оно было отозвано.
Кто, подумала я, мог вмешаться? Какой вред в том, чтобы выкопать кости святого, умершего пятьсот лет назад?
– Ты потрясающий, Доггер, – сказала я.
– Благодарю, мисс.
Из уважения я спешилась с «Глэдис» и аккуратно покатила ее по вестибюлю во двор.
На лужайке рядом с гравием стоял раскладной походный стул, и рядом с ним лежали тряпки и баночка с кремом для обуви. Потеплело, и Доггер, видимо, работал во дворе на свежем воздухе, наслаждаясь солнечным светом.
Я собиралась было покатить в церковь, когда увидела, что у ворот Малфорда в нашу сторону поворачивает автомобиль. Он был странной формы, привлекшей мое внимание: довольно ящикообразный, как катафалк.
Если я сейчас уеду, могу пропустить что-нибудь. Лучше, подумала я, сдержать нетерпение и погодить.
Я уселась на походный стул и начала изучать машину, стремительно приближавшуюся по каштановой аллее. Если судить по виду спереди, по высокому элегантному блестящему серебряному радиатору, это «роллс-ройс» кабриолет – местами очень похожий на старый «Фантом II» Харриет, который отец берег в уединении и сумраке каретного сарая, словно святилище: такие же широкие очертания и гигантские передние фары. Но было и что-то отличное.
Когда автомобиль повернул и оказался ко мне боком, я увидела, что он яблочно-зеленый и что крыша чуть-чуть приоткрыта над водительским местом, как у банки сардин. На месте, где раньше было заднее сиденье, стояли ряды серых некрашеных деревянных коробок, плотно уставленных цветочными горшками, все горшки были непокрыты – словно дешевые места в экскурсионном автобусе, откуда рассада и растущие растения могли наблюдать окружающий мир.
Поскольку отец много раз читал нам нотации о том, что нельзя глазеть, я инстинктивно вытащила свой блокнот и карандаш из кармана кардигана и притворилась, что пишу.