Я – Ворона
Шрифт:
Еще — тоже на следующий день — в СМИ поднимется шум (но не слишком сильный) о распределении призов в награждении, прошедшем накануне. Скажут и про роль актрисы второго плана. Разные, скажем так, озвучат мнения. Специальный приз жюри сгладит накал страстей. Но ту Нин попрекнут слабой, посредственной (для обладательницы премии) игрой неоднократно.
Не знаю, есть ли связь с небольшим скандальчиком вокруг номинации 2000 года, но уже в следующем году список номинаций изменят. И актеров (актрис) второстепенных ролей из ряда номинаций
А через пять лет премии Золотой Орел и Летящие Апсары вообще разнесут по разным годам. Распределят по четным и нечетным. И формат обозначения номинаций изменится с учетом тематики драм. Станет значительно логичнее.
Шумиха же уляжется быстрее, чем поднялась. Тут вообще быстренько утихают скандалы.
А среди моих детских игрушек появится симпатичная статуэточка. Ее привезет режиссер Ян. Еще он привезет красный конверт. От дяди. Мы так-то согласились на то, чтобы долю от прибыли (два процента, напомню) от выручки Вод Куньлунь нам вручили по итогам календарного года. Тем более, что сейчас всё пущено в оборот.
Ян Чэнь, «водный магнат», как его начинают в шутку называть в узких кругах, всё вкладывает в расширение. «Лить, пока люди хотят пить!» — работает в его случае заменой русской поговорки: «Куй железо, пока горячо».
В конверте — что-то вроде премии. Так сильно впечатлен дядюшка режиссера. В его ролике снялась самая юная обладательница национальной премии! В пухлом конверте (мы вскроем его дома) сто тысяч юаней.
— Я не уверен, найдется ли у вас время, — нетипично вежлив щегол. — Но еще мой дядя просил узнать. Возможно, вы могли бы создать еще один рекламный шедевр? Теперь — для минеральной воды? Конечно же, с ролью для Мэйли.
Мамочка обещает поразмыслить. Просит понять: дочка ходит в детский сад. Даже если сценарий будет готов быстро, снимать рекламу с графиком учебы шесть-один проблематично. Режиссер Ян заверяет, что ради участия меня, красивой такой, все изыщут способы, как подстроиться под мой график. Расстаемся мы довольные друг другом.
Съемки плюс учеба — реально напряг. С начала осени я только два контракта отработала. И те — повторные. Досняли видео с беговелом для производителя разных детских транспортных средств.
И еще одно видео — для Росточков. Вышли на подписание контракта, согласно которому я — их новое «лицо». Но там случилась номинация… И мать моя, продуманная китайская женщина, взяла паузу в переговорах. Как нетрудно догадаться, теперь выплаты по контракту должны бы подрасти. Ростки тянутся к свету — к Ли Мэйли. И растут (листьями-юанями), пока тянутся.
Про свет: Солнышко прознало о моей награде. Ну еще бы: они там на экран во время церемонии мое фото — увеличенное — вывесили. Кстати говоря, с того постера, отснятого по настоянию
Няня Шань реально порадовалась. А еще, когда никто не видел, показала мне сердечко, сложенное из пальцев. Затем закашлялась, приняла деловой вид, и куда-то потопала.
Директор Лин после гимна (как и всегда, по понедельникам) удостоила меня личного одобрительного кивка.
Няня Лань начала сторониться. Чует кошка, чье мясо съела (пыталась). Учитель Дун отсыпала в честь важного события наградных конфет нашему столу. Я свою отдала Джиану. А он — акуле. У той вечно чешутся зубки. Хотя, если он так и продолжит подкармливать Шуфэн, зубы могут и посыпаться. Кариес страшен даже акулам, если они — дети.
Вся моя «фракция» ликовала. Сюй Вэйлань, похоже, узнала про награду — и вообще про мою карьеру — в момент объявления бородавочника. Озадачилась, если судить по сильно вытянутому лицу. Детишки с ее стороны класса недоуменно переглядывались. Мол: и что теперь будет?
Меня вопрос: «Как жить дальше?» — не волновал ни чуточки. В плане обучения для меня ничего не изменилось. Задирать нос не собиралась, да и вообще не стала бы ничего говорить в садике, если бы не учителя. Впрочем, их не трудно понять. Престиж Саншайн повышается с новыми успешными (еще лучше — знаменитыми) выпускниками.
В общем, если бы не то дорожно-транспортное происшествие, все было бы тихо-мирно.
Увы, некоторым не живется спокойно.
Это был вечер пятницы. Мы провели учебную «обязательную программу», поужинали. Отправились в дальний корпус, на «произвольную программу» — доп. занятия. Грымза Дун туда нас не сопровождает. Это задача нянечек.
Контроль перемещения выглядит забавно. Малыши рассаживаются по машинкам, стартуют по специальному покрытию. Вообще-то оно для бега предназначено, но в это время для нас всегда приоритетное движение.
У нянь транспорта нет. Зато у них длинные ноги, и они ими бегут (няни — ногами, не наоборот). Лань слева, Шань справа — и так каждый день, от корпуса до корпуса. И обратно, по завершению танцев.
Лань весь день мучилась с желудком. Причин не знаю, да и не интересны они мне. И перед самым выездом ее скрутило в стонущую загогулину.
— П-ф-ф, — сообщил нам учительский организм.
Мы без уважения на лицах отвернулись.
— Шань, прости, я побежала… — раздалось откуда-то из здания.
По-моему, эта злыдня туда телепортировалась. Но уверенности нет — я же тоже отвернулась от источника звука (и не только).
«Мы поедем, мы помчимся в драндулетах в мраке темном», — я готовилась к уроку музыки с мыслями о севере.
Преувеличивала: никакого мрака на дворе нет. Даже не сумерки, вполне светло еще. Вечереет. И пусть столица у нас — северная, не так тут и холодно. Снег после прилета апсар как отрезало. Он весь растаял по утру. Пришло длительное (если верить китайским синоптикам) потепление.