Я возьму твою дочь
Шрифт:
– Как ты смотришь на то, что мы пристроим к дому зал? Не такой большой, как в театре, но достаточный, чтобы в нем могли заниматься до десяти человек. С застекленной стеной, обращенной в сад. Со станком, зеркалами и паркетным полом. Ты откроешь свою балетную школу, Яна! Бывшая прима-балерина дает уроки! Это же сенсация, сокровище мое! Люди будут ломиться к тебе на уроки и записывать своих детей, от них отбоя не будет!
Яна скептически посмотрела на него, но ничего не сказала.
Йонатан вошел в раж, все больше и больше восторгаясь своей идеей.
–
– Ты это уже говорил.
– Да. Но я действительно верю в это! Яна, я знаю несколько человек, от которых слышал, что они с удовольствием отдали бы детей в балетную школу, но только профессиональную. Это было бы идеально! А также вполне финансируемо. Если хочешь, мы немедленно займемся этим.
Яна была обескуражена, но глаза ее загорелись.
– Да, – через какое-то время тихонько сказала она. – Да, да, да, да, да! – И засмеялась. – Я считаю, что это гениально, Йон! И почему мы раньше до такого не додумались?
– В том-то и беда, – сказал Йонатан, – что самые простые вещи всегда приходят в голову или слишком поздно, или вообще не приходят.
6
Девять шагов до двери ванной комнаты родителей, перед дверью – еще две ступеньки. Затем три шага, снова ступенька на небольшое возвышение, один шаг вправо к двери, две ступеньки прямо до раковины умывальника, еще два шага влево к туалету. Она уже больше не вела счет, а двигалась в доме уверенно и всегда точно знала, где находится. Она пересекла ванную комнату, зашла в комнату, где стояли шкафы, дальше – пять шагов налево к лестнице, затем тринадцать шагов и немножко налево. Обычно она держалась за перила, хотя в этом и не было необходимости. Она здесь еще никогда не падала.
На мгновение она замерла. Привычный запах матери ударил ей в нос. Слегка кисловатый запах, как будто кто-то опустил старый воск в уксус. Значит, мать еще спала. Еще два шага, и она очутилась перед кроватью.
– Мама, – негромко сказала София, – тебе пора вставать, уже почти полдень. Ты ведь собиралась кое-что приготовить!
Мать только всхрапнула.
София нагнулась и попыталась нащупать ее плечо. Оно было почти полностью закрыто толстым одеялом, которое Аманда натянула до подбородка. София провела рукой по ее носу, и Аманда
– Вставай же наконец!
Аманда открыла глаза.
– Да, ладно. Оставь меня в покое. Я сейчас приду.
По движению воздуха София поняла, что Аманда снова натянула одеяло на себя. Она осторожно попыталась нащупать голову матери и поняла, что она полностью исчезла под толстым одеялом.
София вздохнула, подошла к изножью кровати, повернулась на девяносто градусов вправо, вышла из спальни и пошла направо через гостиную к двери кухни. Дальше еще четыре шага вправо до двух ступенек, ведущих наверх. Еще четыре шага прямо к плите, два шага вправо до холодильника и еще раз два шага вправо до кухонного шкафа, где на верхней полке хранилась посуда, а на нижних – продукты.
София разозлилась. Как уже часто бывало, мать снова подвела ее, и теперь ей самой придется готовить еду.
На полке рядом с холодильником, на самом верху слева, стояла банка со спагетти. Она нащупала ее и приподняла. Банка была пуста.
Главным правилом в Ла Пассерелле было то, что тот, кто полностью использовал что-то, будь то туалетная бумага, кофе, макароны или рис, должен был немедленно пополнить запас. В результате Софии не нужно было прибегать к мучительной процедуре поиска продуктов в кладовке, где было мало порядка.
Однако Аманда очень редко придерживалась этого правила. Она была небрежной, невнимательной, забывчивой и обычно не клала вещи на место. София часто приходила в отчаяние, потому что для слепого человека искать какой-то предмет в доме было делом практически безнадежным.
Она отвернулась от плиты, с уверенностью лунатика прошла через кухню, в нужный момент обогнула кухонный стол и вышла на портик.
На минуту она застыла. Дубы шумели на ветру, какой-то лист, гонимый ветром, с шелестом пронесся по камням.
София глубоко вздохнула и поймала себя на мысли, что ждет Йонатана и надеется услышать его шаги перед домом.
Через полчаса, когда София уже сварила макароны, Аманда, заспанная и явно в плохом настроении, приплелась в кухню.
– Проклятие, – простонала она, – я чуть не свернула себе шею в этой ужасной кровати, и теперь у меня болит голова. К тому же ты меня еще не помассировала! Как я буду готовить, если от боли едва держусь на ногах?
– Я сделаю тебе массаж после еды.
– Это поздно. Если какая-то артерия пережата, то не успеешь и опомниться, как случится удар. И тогда мне конец.
– Хорошо, садись, сейчас я тебя помассирую. Но только папа приедет уже через полчаса.
– Пффф! – фыркнула Аманда. – Макароны я сделаю за пять минут. Это для меня такая мелочь.
Аманда упала на стул, наклонилась и сделала такой глубокий выдох, что это было похоже на то, как если бы из нее вышел весь воздух. София подошла к матери сзади, стянула рубашку вниз, налила немножко оливкового масла на кожу и стала мять ее массивные плечи. Аманда стонала от наслаждения.