Я возвращаюсь за тобой
Шрифт:
Я ее убил.
Я ее убил.
Я ее убил.
4 часа ночи
Два тела.
В двух разных помещениях.
Два тела, которые несколькими часами раньше любили друг друга.
Две пары рук, которые сжимали друг друга в объятиях.
Две пары губ, которые искали друг друга.
Погруженная в искусственную кому, Селин продолжала жить только благодаря аппарату искусственного дыхания, который вентилировал ее легкие в ожидании возможной пересадки сердца.
Итан в состоянии клинической смерти лежал с закрытыми глазами. Кровь больше не поступала в его мозг, и его нейронные функции были необратимо разрушены. Однако удары
Но это была лишь иллюзия.
Рядом с ним стояла Клэр Джулиани, одна из молодых интернов больницы, и смотрела на него с грустью.
Вдруг дверь в реанимационную резко отворилась, и появился Шино Мицуки.
— Обнаружили его водительские права! — бросил он ей.
Клэр посмотрела документ Итана и увидела, что разрешение на изъятие органов отмечено галочкой. [76]
— Можно начинать процедуру, — сказал Мицуки. — Предупредите Дитриха и центры пересадки.
— Подождите! — ответила Клэр. — Какая у него группа крови?
— Четвертая. А что?
— Это именно та, что у той молодой женщины, что ожидает сердце!
Шино Мицуки покачал головой и вышел в коридор. Клэр вышла за ним.
76
В США действует правило: следует оформить карту донора, если хочешь подарить свои органы после смерти. Во Франции правило иное: там автоматически считается, что пациент готов отдать свои органы, если только он не оформил на это отказ еще при жизни.
— Доктор, мне кажется, мы могли бы рискнуть…
— Об этом не может быть и речи, и вы это прекрасно знаете!
— А почему бы и нет? Берем сердце и пересаживаем. Таким образом, не будет никаких проблем ни с хранением, ни со сроками транспортировки.
Мицуки резко остановился и строго посмотрел на интерна. Она заканчивала годичную стажировку под его руководством, и ему предстояло поставить ей оценку. Оценка явно не могла польстить. Несмотря на несомненные положительные качества, молодая женщина слишком легко поддавалась волнению. Она часто опаздывала и оспаривала решения вышестоящих, создавалось впечатление, что она постоянно отстает от хода событий.
— Мы никогда не получим на это разрешения, — отрезал он.
— Но у этой женщины редкая группа крови. Она будет месяцами стоять в списке ожидания со всеми связанными с этим рисками. И кто может быть уверен, что она доживет?
— Никто, — согласился врач.
— А мы можем спасти ее уже сегодня вечером.
— Но на все есть порядок, Клэр.
— Порядок, да плевать на него! — воскликнула она с вызовом.
Я плаваю над своим телом и слышу, как они обсуждают нас, как если бы я уже был мертв. Но по громкой реплике этой Клэр, молодого интерна, я понимаю, что еще остается надежда спасти Селин, пересадив мое сердце ей. Что же сделать, чтобы переубедить Шино Мицуки и его дурацкую карму? Я чувствую себя уже совсем далеко. Принимай же ее предложение, черт возьми, принимай!
Но верный своей натуре хирург внимательно посмотрел на ассистентку и ледяным тоном объявил:
— Если хотите когда-нибудь стать хорошим врачом, вам следует понять одну вещь: правила — это то, что нас защищает.
А она ему метко возразила:
— Правила — это то, что нас душит.
— Обсуждение закончено, Клэр.
Глубокой ночью в нескольких километрах оттуда
Облокотившись о парапет, нависающий над рекой, в промокшей одежде и с лицом, омываемым дождем, отчаявшийся человек отбросил капюшон, который обычно был у него на голове, и дал дождю свободно литься на него, как если бы так можно было смыть с него все его преступления. Несколькими часами раньше он гордился тем, что был самым лучшим наемным убийцей Нью-Йорка. За четыре года он выполнил более пятидесяти контрактов, и все — без сучка, без задоринки. Десятки жертв, убитых с полным хладнокровием, и ни разу его рука не дрогнула. Однако в этот вечер его качнуло, и третья пуля попала в женщину, которой вообще не должно было там быть. Впервые в жизни он запаниковал и, рискуя быть схваченным, сам вызвал «Скорую помощь» прямо со своего мобильника. Почему именно сегодня? Почему в таких обстоятельствах? Он не мог себе это объяснить. На него вдруг накатило отвращение и отталкивающий страх. Повинуясь порыву, он изо всех сил швырнул свой револьвер в черные воды Ист-ривер. Но этого ему показалось недостаточно, и он взобрался на парапет и остался, сохраняя равновесие, стоять над пустотой, подняв голову к небу. В это время дождь усилился, и он закрыл глаза, пытаясь найти в себе мужество прыгнуть.
Больница Сент-Джуд
4 ч 30 мин
Шино Мицуки хлопнул дверью своего кабинета. Он посмотрел в окно, но горизонт был скрыт потоками дождя, исполосовавшими стекла. Хотя ему трудно было это признать, но он проникся аргументами Клэр. Он снял телефонную трубку и попросил, чтобы его связали с Центром трансплантации. Возможно, он смог бы сделать эту операцию, получив все необходимые разрешения. Несколько угрожающих раскатов грома прогремели в небе, и лампочки вдруг затрещали. Когда его соединили, Мицуки вдруг резко повесил трубку. Нет, это заведомо обречено: ему никогда не получить необходимых санкций. При пересадке сердца количество доступных трансплантатов всегда ограниченно, в них всегда огромная потребность, и правила очень строгие.
Оно вышел из кабинета так же быстро, как вошел, а потом заглянул к интерну.
— Клэр, сделайте анализ на антитела, проведите диагностику вирусных инфекций и морфологический контроль пары. Начинаем трансплантацию.
— А как же порядок? — удивилась молодая женщина.
— В этот вечер наплюем на порядок.
Он согласился. В его руках, я в этом уверен, Селин будет жить. И теперь я могу исчезнуть. Блестящие отражения сверкают вокруг меня, как кристаллы. Я уже ничего не вешу, я испаряюсь, исчезаю, охваченный молочно-белым туманом. Но прежде чем меня окончательно не станет, я чувствую какую-то фосфоресцирующую оболочку, которая обволакивает меня своим жаром и блеском. И на последнем издыхании я понимаю все: что времени не существует, что жизнь — это единственное, что у нас есть, что не надо ее презирать, что все мы связаны друг с другом и что самое главное всегда ускользает от нас.
5 часов ночи
Шино Мицуки сам вскрыл грудную клетку Итана, разделив грудную кость. Сердечная мышца сокращалась нормально и не имела признаков контузии. Гроза снаружи усилилась, закрыв стекла операционной густой завесой дождя.
В соседнем помещении другой хирург, которому ассистировала Клэр, вскрыл грудную клетку Селин и начал подключать искусственное кровообращение.
Мицуки препарировал аорту и полые вены, затем остановил сердце Итана при помощи кардиоплегического [77] раствора. И зачем он только позволил втянуть себя в эту историю? Если обнаружится, что он действовал без разрешения, он наверняка пропал. Возможно, даже потеряет свою должность и дипломы.
77
Кардиоплегия— комплекс мер, направленных на защиту миокарда во время основного этапа хирургического вмешательства, включающий в себя остановку сердца (асистолию), кровяную либо фармакохолодовую протекцию миокарда. Кардиоплегия применяется при операциях на сердце с использованием аппаратов искусственного кровообращения.
Хирург, который оперировал Селин, работал под музыку. Он делал это изысканно (или с плохим вкусом, по мнению Мицуки, который так и не оценил бесцеремонность коллеги) и ставил записи известных песен, у которых в названии было слово «сердце»: «Открой свое сердце», «Ты похитила мое сердце», «Сердце в Нью-Йорке».
Мицуки извлек сердце, отделив вены, аорту и легочную артерию и стараясь не повредить синусовый узел, который должен будет обеспечивать сердечный ритм после имплантации. В одно мгновенье он разрушил свою карму и потерял положение, на приобретение которого положил столько лет. И как только он дал втянуть себя в эту операцию? Он верил в свою жизнь, крепко стоявшую на якоре принципов, и в свои убеждения, но его жизнь оказалась подобна жизни других — хрупкой.