Я всё ещё люблю
Шрифт:
— Ну, тогда, может, и правда друзья? — поддерживает её отец. — Два года в чужой стране. Могли появиться друзья. Это нормально.
— Нормально с друзьями видеться, а не жить. Когда живут, это семьей называется.
— Не передергивай, Кир, — вклинивается отец. — Обстоятельства бывают разными. И ты, как никто это должен понимать. Она спасла твою семью. Она рисковала всем. Ради тебя. Хватит жить какими то мнимыми обидами.
— Я её не просил этого делать. Только меня же никто не послушал. Она же сама решила. Спасительница хренова! — разворот корпусом, удар.
— Кирилл, ты ведешь себя как ребенок. А ты мужчина. Так и будь им. Посмотри,
Отец прав. Я столько раз проигрывал все в голове. Но никогда не вставал на её место. Что она испытывала. Каких сил ей пришлось приложить, чтобы выдержать. Отец прав. У меня есть всё. У неё есть она. Одна.
Идиот. Какой же я идиот. Вчера столько наговорил. Боже. Извиниться надо. Хоть и триггерит эта тема. Если спала с ним, то вынесу ли такую правду? А если нет… Что дальше? Два года прошло… Любит ли ещё?
Когда шестеренки расставляются по местам, еду в первый работающий цветочный магазин. Самый большой букет её любимых цветов покупаю. Помню всё по значениям. Красные обхожу стороной пока. Нежно-розовые… Помню, что с Климом приезжали к дому. Он что-то отдавал Тине, пока она благоустройством занималась. Не знал тогда, что для неё. Может, и помог бы. Сам. Что-то для неё сделал.
У подъезда притормаживаю. Взгляд на окна кидаю. Интересно, какой этаж? Номер квартиры? Через консьержа узнать? Только есть ли она там. Не звонить же в каждую дверь в надежде, что откроет Аня. Вот только в последний момент мне становится неважной эта информация, когда вижу их вместе. Маленькая девочка крепко держится за Джана. У нее светлые волосики. Локоны торчат из под шапки. Белая шубка и сапожки с розочкой. Лица малышки не разглядеть. Джан чуть подкидывает её, удерживая. Она звонко смеется. Аня улыбается ей. Они словно семья. А значит, мне точно нет места. Значит, все было.
Теперь точно всё кончено. Выкидываю в мусорку букет и стартую от её дома. Так громко, что она обращает внимание. Замирает.
Глава 4
В зимний период темнеет рано, поэтому с Джаном и Соней выходим прогуляться днем. Ловим косые взгляды бабушек на лавочках. Две светлые девушки с белой кожей и смуглый парень. Конечно, Соня не его дочь. Хотя он относится к ней как к родной. Если присмотреться, Соня вылитая Кирилл. Тут и тест ДНК не нужен. Девочки даже шутили, что как бы мне ни хотелось скрыть Соню, у меня этого не получится. Стоит на неe взглянуть и сразу понятно, чья кровь в ней течёт. Его. Чаще стараюсь не упоминать его имя. Хотя, когда Соня была ещё в животике, я много о нём рассказывала ей. Какой он. Часто смотрела фотографии. Хоть и девчонки ругали, что тереблю себе душу.
— Ты смотри, нагуляла ребенка и даже не стыдится этого. — доносится возглас одной из пенсионерок на лавочке около подъезда.
— Не, Семеновна. Я слыхала, что она уже была с ребенком. А он её принял. Может, это одного из тех, что тут квартиру обставлял ей?
— Ивановна, точно говорю, нагуляла. Они уже с ребенком заехали вместе.
— А может, они ребенка того, украли? Ну не зря же они переехали сюда, — вклинивается третья любительница сплетен. — И ребенок на них совершенно не похож.
— Ну, кумушки-старушки, что в этот раз обсуждаем? — выходит из подъезда самая молодая из всех бабушек-пенсионерок.
— О, Петровна, ты ж тут у нас всех знаешь… — любопытствует Семеновна. — Они, когда заезжали в квартиру, документы тебе приносили, как управляющей?
— Ну, приносили. И что? — сводит брови к переносице, садясь на противоположную лавочку.
— Девчушка точно её? А то мы так посовещались тут. Может, украли? Вон муж черный, она белая. И девчонка на них не похожа.
— Семеновна, я давно тебе говорю, прекращай смотреть свой «След». Тебе уже во всем криминал мерещится, — недовольно выговаривает Петровна. — А девочка эта хорошая, и малышка эта её родная дочь. Мне свидетельство она показывала. Софья Кирилловна Соколовская. А этот парень, друг её, приехал сюда работать и временно проживает тут, пока академия ему жилье не предоставит. А вы уже тут целый сериал расписали, — разводит руками управляющая.
— Петровна, умеешь же ты хороший сюжет запороть, — недовольно чертыхается Семеновна.
Дальше я уже не вслушивалась в их разговор. Какое мне дело, кто и как обо мне подумает. С подачи своей родни и после выяснений того, чем они промышляли, я уже об этом не думаю. Они успешно сломали систему и весь тот чистый образ. Я такая, какая есть. Доказывать каждому человеку, что ты не то, что о тебе думают, бесполезно. Да и не собираюсь этого делать. Мой вектор — это Соня и её благополучие. Мне есть о ком заботиться. Мне есть кого любить. И я точно знаю, что это взаимно. И точно знаю, что она меня любит просто так.
Соня уже делает свои первые шаги, хоть ещё и не так уверенно, но самостоятельно. Да, координация подводит и иногда плюхается на попу, но уверенно встает и топает дальше. Зато бегаем мы с Джаном за ней, как электровеники, даже сейчас вокруг наряженной елки во дворе нашего ЖК. И вот только в последнюю секунду, когда уже мы оба взмокшие, а Соня, хохочущая во все горло, мчится на новый круг, Джан ловит её и подбрасывает к небу так, что её локоны развеиваются на ветру из-под шапки. Хохочет и тянет к нему ручки. Я подхожу к ним и становлюсь рядом. Издалека мы похожи на идеальную семейную картинку. Этакие мама, папа и малыш. Только далеко не каждый знает составляющее этой картины. Мама с дочкой и друг семьи. Вот он, статус каждого человека. Только когда слышу рев мотора, оборачиваюсь и понимаю, что это был Кирилл. Он видел всё. Он видел малышку. Что он подумал? Почему не подошел? Зачем приезжал? Увидел меня с Джаном и ребенком, подумал, что мы семья? Раз резко так стартанул. Видел ли он лицо Сони? Узнал, что это его дочка? Ведь они так похожи. Глаза, губы, густые ресницы. Только волосы мои. Даже пухлость губ и маленькая ямочка на подбородке от него досталась. А если не видел, подумал, что я от Джана родила? Или Кости? Что еще ужаснее. А что если он вообще испугался ребенка? Это ведь ответственность. И не каждый к этому готов. Готова ли я буду услышать его нет? И готова ли буду к тому, что он не захочет участвовать в еe жизни? Эти вопросы мучили и беспокоили не только меня, но и дочь. Всю ночь Соня плохо спала. Много плакала и если засыпала, то только на руках.