Я всей душою с вами, львы !
Шрифт:
Мне известен случай, как в начале 80-х годов был схвачен один южноафриканец, работавший у ботсванского землевладельца и одновременно занимавшийся шпионажем в пользу южноафриканских спецслужб - он помогал им тайком перебираться через границу и искать оружие, предположительно спрятанное у места слияния Шаши и Лимпопо. Таких шпионов, завербованных режимом апартеида, неоднократно разоблачали и выдворяли. Да вообще те годы были богаты событиями, только местным жителям было не до смеха: агенты южноафриканских сил обороны проникали в столицу Ботсваны и охотились за лицами, подозреваемыми в членстве в АНК. Впоследствии выяснялось, что многие из убитых не имели к этой организации никакого отношения.
"Южноафриканские браконьеры могут
Я не раз был свидетелем подобных зверств. Однажды, возглавляя антибраконьерский патруль из тсванов, я обнаружил южноафриканцев, буквально расстреливавших стадо антилоп. При нашем появлении браконьеры тут же удрали на свою сторону. Мы связались с южноафриканскими природозащитными органами, и на этот раз виновные были найдены, задержаны и подвергнуты санкциям.
Нередко в браконьерстве бывают замешаны и южноафриканские силы обороны. В 1992 году мой знакомый зимбабвиец, владелец крупного заповедника, находящегося в нескольких километрах от места "стыковки" Зимбабве и Южной Африки, услышал выстрелы на своей земле, близ реки Лимпопо. Заподозрив браконьеров, он пошел туда, чтобы задержать виновных. А задержанным оказался он сам - южноафриканские солдаты, хозяйничавшие в его владениях, заставили беднягу встать на четвереньки и ползти за ними в Южную Африку, подгоняя при этом радиопередатчиком.
Насколько я знаю, эта история не получила огласки. Представляете, какой был бы конфуз, если бы в газетах появился заголовок: "Южноафриканские солдаты занимались браконьерством на территории Зимбабве и похитили владельца земли, на которой охотились". Так что дело было замято.
Глава двенадцатая
Я СОЧИНЯЮ "ПЛАЧ ПО ЗОЛОТЫМ ДУШАМ"
Наступил декабрь 1992 года, и в Габороне состоялась очередная встреча по вопросу о Рафики. Управляющий по-прежнему требовал отловить ее и держать в загоне, пока для нее не будет подобран новый заповедник; я, как всегда, возражал - львица и так травмирована, зачем же еще лишать ее свободы! Сошлись на том, что я надену ей идентификационный ошейник и с помощью приманок буду стараться держать поближе к лагерю.
Выбор с самого начала пал на заповедник Бофутатсвана в Пилансберге, именуемый в дальнейшем Боп. Руководство Бопа переговорило с директором Департамента о возможности переселения, туда меня и Рафики. В то время в заповеднике вообще не было своих львов, так что опасность конфронтации Рафики с себе подобными отпадала.
Я получил разрешение перевезти в Пилансберг также ее кавалера Нелиона. На новом месте я должен буду отвечать за связь с прессой и общественностью, которая наверняка проявит интерес к переселению последнего льва Адамсона, наблюдать за тем, как приживутся в заповеднике Рафики и Нелион, а в дальнейшем -
Но в дальнейшем выяснилось, что Пилансберг будет готов к приему хищников только в июле 1993 года, когда будет ограждена площадь в 60000 гектаров - эта работа только началась. Между тем Ассоциация землевладельцев, стремясь поскорее избавиться от нас с Рафики, усилила давление на Департамент охраны дикой природы и на меня. Я, правда, лелеял слабую надежду, что за время, отпущенное мне до перевозки Рафики, откроются новые обстоятельства гибели Исаака и перевозить ее вообще никуда не придется. Какое там! Никому из моих недоброжелателей не было дела, виновна ли в действительности Фьюрейя в гибели Исаака или нет.
Рафики проводила все больше времени с Нелионом в Тули-сафари. Прежде она бегала то с ним, то с Фьюрейей, Салой и Таной; теперь, когда их не стало, лев завладел всем ее сердцем. По ночам или рано поутру мы с Джулией слышали доносящиеся с севера голоса обоих. Изучая следы, я заметил, что в том районе была еще одна львица - возможно, сестра Нелиона, и весьма вероятно, что между ней и Рафики устанавливался контакт.
Иногда Рафики навещала меня в лагере. Порой она по-прежнему выказывала свою тоску, но все-таки постепенно свыкалась с потерей. Я снова и снова благодарил Бога за то, что он послал ей Нелиона, а теперь еще и другую львицу.
В канун Рождества к нам приехала Розанна и вместе с Джулией приготовила праздничный ужин "а-ля Тавана". Вечером, как водится, пожаловала Рафики, и я на какое-то время ушел, оставив Джулию и Розанну в темноте и наказав им быть тише воды, ниже травы.
Настроение у меня подчас было хуже некуда. Вот что писала об этом Джулия своей подруге: "Рождественские праздники, конечно, приглушили в душе Гарета страшную боль, но теперь, когда все кончилось, он пребывает в депрессии. Пытается увидеть хоть какой-то просвет в тучах, но ему это не удается... Нахлынувшие на нас проблемы - необходимость срочного ремонта машины, финансовые и прочие затруднения - только усиливают чувство отчаяния в душе Гарета. Надеюсь лишь на то, что год 1993-й будет лучше и он приободрится".
Но что-то в это не больно верилось. Страницы наших ежедневников все чаще оставались незаполненными - словно это были дни, вычеркнутые из жизни. С чем сравнить горе родителей, потерявших детей, - так было после гибели Батиана и повторилось теперь. Джулия уехала на Новый год в Южную Африку к родным, а я остался выслеживать браконьеров и обезвреживать капканы; именно в это время я создал нечто необычное.
Однажды во второй половине дня я сел за стол под сенью нашего пастушьего дерева, положил перед собой листы бумаги и начал писать. Столбик термометра даже в тени рвался к отметке "сорок", но, несмотря на жару и состояние полусна - я не был уверен, что нахожусь в полном сознании и способен контролировать написанное, - слова лились потоком. Так появился "Плач по золотым душам", как я позже назвал это сочинение.
Отложив перо, я перечитал написанное. Настоящий гимн львиному племени! Племени, которое гораздо старше, чем род человеческий, которое некогда владычествовало над необозримыми просторами. Это была повесть обо всей львиной жизни - о том, как комочки жизни, затеплившись в утробе львицы, в положенный срок являются на свет; как львы, достигнув зрелости, вновь дают жизнь себе подобным; как в конце концов уходят в небытие - и вновь круговорот рождения, жизни и смерти...
Это было повествование от имени всего львиного племени - голосом одного его представителя. В нем не могло не найтись места и скорбным строкам - о том, сколько львов гибнет по вине человека, от его пуль, ядов, капканов; как нелегко свободолюбивым хищникам в созданных человеком зоопарках и цирках; как разрушается львиная семья, если охотники убивают ее вожака и защитника, а с разрушением семьи гибнет и вся социальная система, на которой держится львиный мир.