Я заберу тебя с собой
Шрифт:
Пьетро поглядел на нее:
— А как мы ее заставим ответить? Что тут сделаешь?
— Не знаю. — Глория принялась бродить по островку взад-вперед, пытаясь что-нибудь придумать. — Слушай, надо ее напугать, чтоб она струсила. — Что бы такое сделать? Внезапно она остановилась и подняла глаза к небу, словно на нее снизошло озарение. — Я гений! Я великий гений! — Она брезгливо взяла сачок со змеей и подняла его. — Мы ей подложим эту милую зверушку в кроватку! И когда она пойдет баиньки,
Пьетро недовольно покачал головой:
— Бедняга.
— Кто бедняга? Сволочь она. Из-за нее тебя не перевели.
— Да нет, змея бедняга. Она погибнет.
— Погибнет? Ну и что? В этом гадком болоте куча гадких змей. Если одна сдохнет, ничего не случится, знаешь, сколько их на дороге гибнет под машинами? Кроме того, еще неизвестно, погибнет ли она. Ничего страшного.
И так она его уговаривала, что Пьетро в конце концов согласился.
План был прост. Они его тщательно разработали прямо на островке. Он сводился к нескольким пунктам.
Если машины Палмьери нет, значит, Палмьери нет дома. Тогда надо переходить к пункту три.
Если машина Палмьери есть, значит, она дома. Тогда — ничего не поделаешь, придется попытаться в другой раз.
Если Палмьери нет, они заберутся на балкон, а оттуда проникнут в квартиру, засунут в постель маленький сюрприз и умчатся быстрее ветра.
Вот и все.
Машины Палмьери не было.
Солнце медленно и необратимо клонилось к закату, растратив свою убойную силу, и жара была удушающей, но менее удушающей, чем несколько часов назад, прошел ненавистный зной, сводящий с ума и толкающий на страшные вещи, приводящий к тому, что летняя криминальная хроника так разнообразна и жестока.
Легкий ветерок, даже предвестие ветерка, чуть тронул раскаленный воздух. Ночь предстояла тяжелая. Душная. Звездная.
Двое наших юных героев, не слезая с велосипедов, прятались за лавровой изгородью, окружавшей дом учительницы Палмьери.
— А может, не надо? — в сотый раз спросил Пьетро.
Глория попыталась отнять у него пакет со змеей, привязанный к поясу веревкой.
— Мне все ясно, ты трусишь! Я пойду, а ты жди здесь…
Почему рано или поздно и добрые и злые, и друзья и враги обвиняют его в трусости? Почему это так важно в жизни — не быть трусом? Почему, чтобы считаться мужчиной, нужно всегда делать то, чего тебе меньше всего хочется? Почему?
— Ладно, пошли. — Пьетро полез через изгородь, Глория за ним.
Дом стоял у узкой второстепенной дороги в Искьяно, шедшей через поля, через переезд и соединявшейся с прибрежной дорогой. По ней ездили мало. В пятистах
Залезать решили с той стороны дома, которая смотрела на поле: если вдруг кто-то проедет по дороге, их не заметят. Только кто там мог проехать? Переезд в это время года закрыт.
Водосточная труба шла посередине стены. В метре от балкона. Он не очень высоко. Единственная трудность — дотянуться рукой до балконной решетки.
— Кто лезет первым? — шепотом спросила Глория. Они стояли, прильнув к стене, как ящерицы.
Пьетро подергал трубу, проверяя ее на крепость. Похоже, она довольно прочная.
— Я пойду. Так лучше. Так я тебе смогу помочь забраться на балкон.
У него появилось нехорошее предчувствие, но он пытался о нем не думать.
— Ладно. — Глория отошла в сторону.
Змея шевелилась в сумке, привязанной к поясу Пьетро. Он ухватился за трубу обеими руками и уперся ногами в стену. Резиновые сандалии — не лучшая обувь для подобных упражнений, однако он сумел взобраться наверх, стараясь ставить ноги на скобы, которыми труба крепилась к стене.
Снова он лезет туда, куда не надо. Но на этот раз, по мнению Глории, правда на его стороне.
«А сам-то ты что думаешь?»
«Я думаю, что не должен туда лезть, но еще я думаю, что Палмьери сволочь и эту шутку она заслужила».
Поднимался он легко и находился уже в метре от балкона, когда неожиданно, ни разу не скрипнув, труба оторвалась. Наверное, скоба была плохо вделана в стену или проржавела. Так или иначе, она оторвалась.
По тяжестью Пьетро она отклонилась, и если ему теперь, одним прыжком, подобно гиббону, не удастся немедленно от нее отцепиться, то он упадет на спину и… Ну, в общем, не важно.
И он повис, зацепившись за край балкона.
— Черт! — отчаянно прошипел он и попытался упереться ногами в трубу, но от этого она лишь сильнее отогнулась.
«Спокойно. Не дергайся. Сколько раз ты болтался на ветке дерева? Ты так можешь полчаса висеть».
Но на сей раз все было не так.
Мраморный край балкона врезался в пальцы. Пьетро мог продержаться минут пять, максимум десять. Он глянул вниз. Можно падать. Тут не так высоко. Может, даже без серьезных травм обойдется. Только вот упадет он прямо на выложенный плиткой тротуар. А тротуарная плитка, как известно, славится своей жесткостью.
«Если удачно упаду — ничего не случится».