Я захватываю замок
Шрифт:
Выглянув за дверь, сестра сообщила, что сад полностью затоплен.
— А дорожка станет рекой, — удовлетворенно добавила она, даже не вспомнив, что бедняге Томасу там через час ехать на велосипеде. (Он задержался в школе на дополнительную лекцию.)
— Какое простодушное восхищение природными катаклизмами! — хмыкнул отец. — Напомню для полной радости, что в крыше вот-вот откроются шесть великолепных течей.
В кухне Стивен уже подставил ведро под струйку воды. Я сказала, что на чердаке давно закапало в двух местах, но не
— Наверное, мне лучше посидеть наверху, чтобы вовремя опорожнять посуду, — сказал Стивен и, вооружившись книгой и свечными огарками, отправился на чердак. Грустно, должно быть, читать стихи под бульканье с шести сторон.
Мы перемыли тарелки, и Роуз с Топаз ушли в прачечную развернуть крашеные простыни. Отец молча сидел у камина, неподвижно глядя перед собой, — ждал, когда закончится дождь, чтобы вернуться в караульню. Мне вдруг стало страшно и горько: как я все-таки от него отдалилась… Тихо подойдя к креслу, я села на решетку, заговорила о погоде — и неожиданно поняла, что говорю с отцом, будто с незнакомцем. От огорчения я умолкла. В голову не приходило ни слова.
Спустя несколько минут отец сказал:
— Значит, Стивен нашел работу в Четырех Камнях…
Я кивнула, а он как-то странно на меня посмотрел и спросил, нравится ли мне Стивен.
— Конечно, — ответила я, — только стихи его… смущают.
— Расскажи ему, что тебе все известно о стихах. Что они чужие, — проговорил отец. — Ты сумеешь преподнести это правильно. Подтолкни его. Пусть напишет сам, хоть плохонькое. Только держись спокойно, никаких эмоций. Лучше чуть резко.
— Вряд ли ему понравится, — заметила я. — Резкость он примет за высокомерие. Ты ведь знаешь о его нежных чувствах ко мне.
— Потому и нужна капля резкости, — ответил он. — Если только… Разумеется, он красив, как Аполлон… Я рад, что его интересуешь ты, а не Роуз. — Наверное, вид у меня был крайне озадаченный, потому что отец вдруг улыбнулся. — Не забивай себе голову. С твоей рассудительностью ты сделаешь верный выбор интуитивно. Нет смысла просить совета у Топаз — она лишь обрадуется: все великолепно, все естественно. Возможно, так и есть. Кто знает, что из вас, девочки, выйдет…
Я вдруг поняла, о чем он.
— Хорошо, буду резкой. В пределах разумного, конечно.
Только отважусь ли я на такой разговор? Есть ли в нем необходимость? Увлечение Стивена ведь несерьезно, правда? Просто детская привязанность. Однако отец посеял в моей душе сомнения. Я теперь постоянно вспоминаю, каким странным голосом Стивен спрашивал меня о голоде. Тревожный знак, но… так приятно! Нет, довольно размышлений. Подобная чепуха меня не интересует — вот для Роуз самое то. Понятно, почему отец радовался, что Стивен увлечен мной, а не ею.
Из прачечной
— А длинных платьев у тебя нет?
— Ни одного, — призналась я (если смотреть правде в глаза, вряд ли у меня когда-нибудь появится взрослая одежда). — Но школьное платье еще держится, к тому же оно очень удобное.
— Надо перешить ей что-нибудь из моих, — сказала Топаз и вновь ушла в прачечную.
Я расстроилась: вдруг отец решит, будто я упрекаю его в скудости гардероба? И, спеша сменить тему, задала наибестактнейший вопрос.
— Как работа?
На его лице появилось отрешенное выражение.
— Ты уже взрослая, чтобы верить в сказки.
Конечно, я сглупила. Но раз терять нечего, отчего бы не зайти чуть дальше?
— Скажи честно… ты даже не пытаешься?
— Дорогая Кассандра… — Таким резким тоном он говорил крайне редко. — Я не писатель. Пора бы забыть этот миф. На платья я тебе не заработаю, запомни раз и навсегда.
Не проронив больше ни слова, отец поднялся из кресла и зашагал вверх по лестнице.
От злости на саму себя я разве что волосы не рвала: так испортить наш разговор! Первый за долгие месяцы!
Тут вошел Томас, мокрый как мышь. Я его предупредила, что лучше подняться через парадную лестницу, а не через спальню, и дала сухое белье (к счастью, успели все перегладить). Затем побежала наверх проведать Стивена.
Распластавшись на животе, Стивен читал; вокруг открытой книги мерцали свечные огарки, ярко озаряя его лицо. Какое-то время я просто стояла и смотрела на его шевелящиеся губы — пока он меня не заметил.
Кастрюли набрались до краев; мы вылили воду в окно. В караульне горел свет. Значит, отец ушел к себе, невзирая на дождь. Впрочем, ливень начал понемногу стихать. В саду пахло свежестью. Я высунулась наружу: на улице было намного теплее. Дому всегда нужно время, чтобы привыкнуть к новой погоде.
— Скоро наступит ваша любимая весна, мисс Кассандра, — улыбнулся Стивен.
Мы жадно втягивали носами свежий воздух.
— Какая-то в нем мягкость, правда? — сказала я. — Будем считать, что дождь уже весенний… Или я жульничаю? Знаешь, каждый год стараюсь высмотреть весну пораньше.
Он тоже высунулся в окно и глубоко вдохнул.
— Все верно, мисс Кассандра, зиме конец. Может, холода еще вернутся, но весна уже берет свое. — Стивен вдруг улыбнулся, не мне, а в пространство перед собой. — Начало — самое лучшее время.
Закрыв створки, мы снова поставили кастрюли под течи, и по пустым металлическим доньям мелодично зазвенели капли. Огарки свечей отбрасывали причудливые тени, в их мерцающем свете Стивен казался очень высоким. Отец назвал его красивым, как Аполлон… Ой, мне ведь следовало держаться порезче! Совсем забыла.