Шрифт:
В годы войны среди защитников Ленинграда был слепой. О нем я узнал от своих друзей- однополчан. Оказывается, мы воевали на одном участке фронта.
Я разыскал бывшего солдата. Его рассказ оживил в памяти тяжелые годы ленинградской блокады, и я не мог не написать о скромном герое-воине. Хотелось, чтобы наши люди, особенно молодежь, узнали еще об одном примере беззаветного мужества и богатой духовной силе... советского человека.
Автор.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Он идет медленно и трудно, привычно выбрасывает палку вперед. Под
Сначала город гудел: грохотали танки, урчали машины, шли отряды и, полки. Потом улицы затихли. Отзвенел, как школьный звонок, последний трамвай. Опустили свои упругие штанги троллейбусы. Теперь они толпятся на площадях и, засыпанные снегом, походят на стада диковинных животных. Кажутся пустыми огромные обмороженные здания. Оранжевые лучи декабрьского солнца скользят по стеклам широких окон. Вспыхивает холодный блеск и тут же потухает, как глаза умирающего.
Андрей осторожно идет по заснеженному проспекту. Среди огромного каменного безмолвия маленький человек с палкой в руках кажется заброшенным на незнакомую вымершую планету.
Многолетняя привычка заставляет Андрея останавливаться на перекрестках. Но транспорта нет, и он спокойно переходит улицы. До слуха долетает едва различимый гул. Андрей поворачивает голову в сторону Невы, вслушивается. Губы и скулы напряжены. «Целую ночь ревело... Трудно нашим».
Поспешно сорвался с места, а быстро идти не смог. За последнюю неделю заметно ослаб: сказывалось недоедание. На обратный путь тоже нужно поберечь силы. До Гостинного двора далеко, а возвращаться придется с нитками для маскировочных сетей. Четвертый месяц работает Андрей для фронта. Свяжет сеть, проведет по ней заскорузлой рукой и скажет: «Послужи... Послужи... Хоть и слепой, а сработал». К сердцу подступала теплота и сразу пропадала. Ее оттесняла горькая мысль: «Что крот живу...»
С этой мыслью пришел на склад Гостинного двора. Получил пять килограммов ниток. Кладовщик помог сложить мотки в авоську. Андрей поблагодарил и направился к выходу.
— Тревогу объявили. Переждал бы, — простуженно пробурчал кладовщик.
— В меня целиться будет, что ли? — ответил Андрей и вышел.
Прохожие попадались редко. Передвигались они медленно, неслышно. До войны за несколько шагов чувствовал встречных. Сейчас почти натыкался на них. От Инженерного замка свернул к Марсову полю, которое заняли зенитчики и прожектористы. Сколько раз он простукивал палкой этот путь, идя к себе домой на Петроградскую сторону. Даже во сне видел его: отполированная лента под самый небосвод. Сейчас на тротуаре глубокий снег. В нем проторена тропинка, можно идти уверенно. Вдруг под ногой ощутил выбоину, сделал шаг и зацепился за какой-то предмет. Остановился. Впереди — приглушенный шум и говор. Доносятся отрывистые команды. Подошел ближе и понял: в дом попала бомба. Хотелось расспросить о случившемся. Пошел на голоса. Слева взвыл мотор — отъехала машина. Услыхал разговор:
— Будто всех вытащили...
— Больше нету.
Звонкий
— Товарищ полковник, разрешите строить взвод?
– Да.
«Видимо, с Марсова. Помогали», — решил Андрей.
Под сапогами бойцов сочно хрустел снег. Раздалась команда «смирно» и наступила тишина. Словно далекий отголосок команды до слепого донесся слабый стон. Андрей вытянул шею: не ошибся ли? Напрягся и снова уловил затухающий стон. Что было силы крикнул:
— Стойте! Там — человек! — и палкой ткнул вправо. Сделал шаг вперед и споткнулся о бревно. Уронил сумку. Сильные руки подхватили его.
— Идите, я помогу, — властный басовитый голос будто тронул в сердце Андрея какую-то струну. Далеким и неуловимо знакомым повеяло от этого голоса.
Они прошли шагов семь. Андрей высоко поднимал ноги и все же цеплялся за груды мусора. Полковник с недоверием и в то же время с тревожным любопытством смотрел на слепого... «Галлюцинация... От голода... Какой худой... Я где-то видел это лицо...»
— Должно, здесь, — полушепотом сказал Андрей.
Он услыхал тяжелое дыхание подбежавших бойцов. Они принялись разворачивать мусор. Изредка перебрасывались словами...
— Девочка... Товарищи, девочка! — откуда-то снизу донесся натужный возглас. — Без памяти...
Мимо Андрея прошли бойцы. Он повернул голову в их сторону. За спиной произнесли:
— Вот кого бы слухачом!
Полковник стоял рядом со слепым и всматривался в его лицо. «Неужели Андрей Бойков? Но почему в Ленинграде?»
Застонала девочка, полковник подошел к ней и спросил:
— Где у тебя болит?
— Не болит, дядя. Я испугалась очень. Мы с мамой и братиком собрались в бомбоубежище. Но сразу стало темно и я куда-то полетела. А потом спала. Когда проснулась, хотела кричать... А где мама и Витя?
Андрей пытался слушать рассказ девочки, но в ушах стояла брошенная кем-то фраза: «Вот кого бы слухачом». И все же слова девочки больно хлестнули его, «Где теперь моя Наташка? Жива ли? Эх, Вера, Вера, зачем ты ребенка без отца оставила...»
Впереди раздался властный голос:
— Как ваша фамилия, товарищ?
— Бойков, — встрепенулся слепой. — Андрей Бойков.
Полковник чуть было не обнял его, но сдержал себя. «Зачем напоминать о прошлом?» Глухо спросил:
— Вы слыхали что-нибудь про звукоулавливатель?
— Не приходилось, — настороженно ответил Бойков.
— Пойдемте со мною, — полковник взял его под руку.
До прожекторной точки шли молча. Андрей вслушивался в разговор шагавших позади бойцов. Незнакомая и недоступная для него жизнь вставала за словами «наряд», «лег на курс», «звукоулавливатель».
Вскоре молодой голос выкрикнул «разойдись», и говор постепенно стих. Бойкова подвели к какому-то предмету, и слепой почувствовал, как на него дохнуло морозным железом. Если бы он смог хоть на минуту стать зрячим, то увидел бы перед собой странный прибор. Четыре огромных граммофонных трубы глядели в небо. Изогнутые трубки и шланги оканчивались наушниками.