"Я"

Щемелинин Константин Сергеевич

– Поверь мне, просто поверь мне – и ничего больше, – уговаривал его я. – Ведь ты веришь мне? – наконец, спросил я.

– Я совсем не знаю тебя, – с трудом ответил он, – но почему-то мне кажется, что тебе можно доверять.

– Ну вот и хорошо! – обрадовался я тому, что мое вмешательство в его душу прошло успешно. – А теперь сядь и расскажи мне о предстоящей войне.

– Какой войне? – он сел, но не забыл изобразить на своем лице изумление – какой упрямый и ловкий малый!

Из его мыслей я знал, что война – дело решенное, хотя народу пока еще ничего не объявили потому, что было еще

слишком рано. Он сопротивляется, он пытается обмануть меня, прикинувшись ничего не знающим человеком, но я-то знаю, что это не так! Давить на него я уже не хотел – надо как-то решать проблему по-дружески, поэтому я еще больше расслабил его психику, аккуратно приглушив в ней оставшиеся очаги сопротивления и сказал:

– Зачем ты пытаешься обмануть меня? Обманывать – нехорошо, – продолжал убеждать его я. – Мне всего лишь нужны подробности, а ситуацию в целом я и так знаю.

После вторичной обработки собеседник стал вполне податливым, поэтому без особого сопротивления сдался и принялся в свою очередь сам убеждать меня:

– Ты требуешь от меня разглашения государственной тайны, но это – невозможно, ведь я давал присягу на верность своему народу! То, что ты хочешь, называется преступлением, а я не желаю быть преступником!

– Все это мелочи: тайна, присяга, преступление, твоя жизнь, да и моя жизнь тоже – все это мелочи, причем несущественные с точки зрения истории и наших с тобой принципиальных отличий. Ты кто?

– Как кто? – удивился он и с гордостью продолжил. – Я – самое главное лицо в нашем государстве!

– Это вторичное, – начал расставлять акценты я, – а первичное – ты – человек.

Он долго сомневался, задавать ли ему следующий естественный вопрос, но, наконец, успокоенный моим поведением и явно дружелюбным тоном, решился:

– А ты – человек?

Он испугался собственной дерзости, вспомнив ту боль, которую я с такой легкостью причинил ему недавно, поэтому задав свой вопрос испуганно и как-то весь сжавшись, будто перед ответным ударом, взглянул на меня.

– Частично – человек, – ответил я, – но лишь частично… – и посмотрел долгим взглядом на потолок. Из его мыслей я заключил, что он понял меня правильно – я намекал на свою связь со сверхъестественными силами.

Собеседник увидел, что наказывать его не будут, потому что не за что: ведь он задал естественный вопрос и получил на него ответ, – и поэтому он столь же логично попросил у меня подтверждения моих слов:

– А у тебя есть доказательства? – уже не так испуганно и с исключительным интересом спросил он.

– Да, – однозначно ответил я. – Но какие бы доказательства я не предъявил бы тебе, ты, как разумный человек, всегда сможешь найти им какие-нибудь правдоподобные объяснения из повседневной жизни. Получается, что я буду раз за разом предъявлять тебе доказательства, а ты будешь "пробовать их на вкус"?! Весело, но правила игры устанавливаю я, поэтому доказательством будет следующее – сегодня ты умрешь.

– Как же так?! – глава государства достаточно сильно испугался, но, надо отдать ему должное, не потерял способности рассуждать логически. – Какое же это доказательство – если я умру, что маловероятно, то кому ты будешь доказывать свое, – тут он посмотрел на потолок, – происхождение?!

Никаких доказательств я, конечно же, предъявлять ему не собирался – незачем унижаться перед обычным человеком; при всем при том я почти исчерпал свои возможности по управлению его психикой, поэтому от дальнейшего убеждения отказался и предоставил разговор самому себе – будь что будет: скажет – не скажет… – как получится:

– Либо ты веришь мне, и тогда говоришь со мной, либо не веришь, и тогда умираешь.

Собеседник надолго задумался. Я снова постарался направить его ощущения так, чтобы он поверил мне, все время разговорной паузы гася возникающие в процессе его мышления негативные эмоции.

– Ты такой же человек, как и все, – признайся в этом, и тогда я поверю тебе, – произнес, наконец, он.

– Конечно, такой же! А какой же еще?! – засмеялся я. – Я пошутил, но пошутил так, чтобы помочь тебе преодолеть предрассудки, – так тебе будет гораздо проще выдавать государственную тайну, предполагая, что я как-то связан с небесными силами.

– А ты уже обо всем подумал! – восхитился он. – А то я сначала даже частично поверил тебе, ведь ты так убедительно смотрел на потолок! – засмеялся и мой собеседник тоже, хотя в душе он все-таки чувствовал, что со мной не все так просто и однозначно: все-таки я его каким-то образом ударил в мозг, и причем ударил два раза! Поразмыслив еще немного, глава государства принял наилучшее решение: я – человек, но из моих ежовых рукавиц ему, похоже, не выбраться, поэтому пора прекращать упираться, чтобы не сделать себе еще хуже:

– Хорошо, я расскажу тебе, но обещай никому больше не говорить об этом, а еще лучше – поклянись.

– Еще чего! – ответил я; похоже на то, что я выиграл, но я не собираюсь ограничивать свое будущее, поэтому и пояснил. – Клятва для меня – не мелочь: я не нарушу своего обещания, и поэтому не желаю ограничивать себя в использовании полученной от тебя информации.

– С тобой невозможно иметь дело… – глава государства махнул на все рукой – будь что будет: он уже уступил один раз, признав что война предстоит, почему бы ему не уступить и второй? – Ладно, будь по-твоему, – согласился он. – Но мне нужно будет подготовиться к столь серьезному разговору, поэтому подожди немного, и в свое время тебя вызовут ко мне.

Мы встали, попрощались, и я собрался уходить.

– Погоди, – крикнул он мне вслед, – а ты не боишься того, что тебе придется слишком долго ждать?

– Нет, – улыбнулся я, – ибо, когда истощиться мое терпение, я устрою тебе долгую мучительную жизнь, и ты захочешь в ад, потому что там тебе будет лучше, чем здесь!

По-моему мнению, я напугал его достаточно сильно, чтобы он не тянул резину, поэтому я со спокойной душой вышел из кабинета.

Через несколько дней мы снова встретились. Он ждал меня в парке, который раскинулся возле его резиденции, – кроме нас здесь не было никого. Мы разговаривали с ним, а вокруг нас возвышались деревья. Он решился высказать мне все – я видел это по его глазам и то же самое читал в его душе. Итак, предварительный обмен любезностями закончился, и мой собеседник принялся говорить, а я молча слушал его, боясь помешать ему, боясь сбить его с мысли.