Яблоко Немезиды
Шрифт:
— Сказал, что пойдет спать.
— А когда он к вам пришел, как он выглядел? Не был ли расстроен? Или возбужден?
Кноуде пожал плечами. Ничего особенного он не заметил. Возможно, Лилиан что-нибудь увидела. Но она дала бы знать об этом ему, Вилли. А она ничего не сказала.
Коун задумчиво смотрел мимо Вилли. Перед глазами мельтешила разрисованная крышка от унитаза. Она мешала думать, и Коун отвел глаза. Вилли не врет. В этом Коун не сомневался. Однако его показания можно истолковать как угодно. Бредли был убит где-то около двенадцати ночи. Бен Аюз появился в клубе в двенадцать.
Вилли перебил его размышления вопросом:
— Вы что, инспектор, подозреваете шаха?
Коун не ответил. Повернулся к Вилли:
— Вам еще надо объяснить, Вилли, каким путем в ваше благопристойное заведение попадает “Привет из рая”.
— Это не мое дело, — сказал Кноуде. — Если какая-то девка нахваталась наркотика, то это не значит, что честный человек должен нести за нее ответственность.
— Вы знаете о том, что каждый случай употребления “Привета из рая” тщательно расследуется, а виновный привлекается к суду?
— Ну и что? Судите эту девку.
— Ее снабдил наркотиками шах.
— Чушь!
— У нас есть доказательства.
— Липа, — сказал Кноуде.
— Между прочим, Вилли, это уже второй случай. Тогда вам удалось выкрутиться. Сейчас я в этом не уверен. Дело, кажется, приняло широкую огласку. И я не могу поручиться, что ваше имя не будет фигурировать в сегодняшних вечерних газетах. Полагаю, мало приятного лицезреть себя в числе причастных к убийству Бредли.
— Я не причастен. И вы это знаете.
— Я-то знаю, Вилли. Журналисты не знают. Вы якшались с шахом. Может, вы и в самом деле болтали с ним о лошадях. Никто ведь не слышал, о чем вы беседовали. Есть только факт. И есть другой факт. Пока неопровержимый. Шах — спекулянт запрещенным наркотиком. И есть третий факт, Вилли. Шах угощал “Приветом из рая” одну из ваших девушек. Не надо обладать выдающейся фантазией, чтобы связать эти три факта и соответствующим образом прокомментировать.
В глазах Вилли появилась тревога. Он хоть и не отличался острым умом, но был достаточно сообразителен, чтобы уяснить: в словах Коуна есть резон. Если начнется следствие, то нетрудно угодить под арест. И в то же время все это выглядело так чудовищно, что мозг Вилли отказывался что-нибудь понять.
Коун будто угадал его мысли.
— Обстоятельства складываются не в вашу пользу, Вилли, — сказал он. — Пока полиция не разыщет шаха, вы единственный свидетель. Вы последний, с кем он встречался, перед тем как исчезнуть. Вы и Лилиан.
— Не трогайте Лилиан.
— Это не ваша забота, Вилли. Думайте о себе. Постарайтесь припомнить все, что вам известно о шахе. Ведь не только о лошадях вы с ним говорили.
— Честное слово, о лошадях. Шах — знаток. О своем прошлом он мне ничего не рассказывал.
— А о любовницах? Вилли покачал головой.
— Нет. И знаете что, инспектор? Я могу поклясться, что Бен Аюз не давал наркотик этой Магде из кордебалета. Она или все выдумала, или…
— Что?
— Лилиан говорила, что ей эта женщина не нравится. Что она когда-нибудь… — Вилли задумался. Ему не хотелось говорить Коуну о подозрениях Лилиан. И он, выдержав паузу, сказал уклончиво: — Она не наша, эта Магда.
— Как это понимать? — спросил Коун.
— Она пришла к нам из Лиги. Из этой, как ее, Ассоциации борцов. Там ведь сейчас не только старые девы. Магда сказала, что в Лиге у нее произошел крупный скандал. Что уход ее к нам — месть. Мы не допытывались, в чем там дело. А Лилиан сказала мне: “Вилли, это шпионка. Можешь мне поверить”. Я посмеялся. Теперь же не знаю, что и думать.
Коун встал. Сообщение Вилли показалось ему любопытным. Но он зевнул и сказал, что у Кноуде просто больное воображение. Насчет Магды инспектор выразился более определенно и заметил, что суда ей не миновать. Да и самому Вилли надо призадуматься.
Из клуба инспектор ушел не сразу. С полчаса он опрашивал служащих. Но ничего существенного не узнал. Кроме того разве, что шах, выйдя из клуба, свернул направо. Направо — значит, к “Ориону”.
Впрочем, подумал Кноуде, это ровным счетом ничего не означало.
Алиса Кэрри, проводив Коуна, вернулась в комнату и распахнула окно. Потом недолго постояла, положив руку на спинку стула, на котором сидел полицейский инспектор, отошла к зеркалу, поправила волосы. В зеркале Алисе была видна часть улицы и угол дома Броуди. Из-за угла показался старик. Он прошелся возле дома, затем решительно пересек улицу. Алиса поняла, что Броуди собрался идти к ней. И тут же услышала звонок.
— Нам надо поговорить, — сказал Броуди, входя в комнату. Алиса молча указала ему на стул.
Резко запахло спиртным. Женщина поморщилась. Визит этот удивил ее. Она догадывалась, что приход старика связан с посещением полицейского. Последнее было понятно. Инспектор выполнял свой долг. Он искал убийцу. Ему нужны были свидетели. Все это было просто, как апельсин, и Алиса отнеслась к расспросам Коуна, как к важному и необходимому делу. Но зачем явился этот красноглазый старый пьяница?
Алиса привыкла уважать старых людей. Этот не вызывал иных чувств, кроме отвращения. Она была уверена, что жизнь Броуди была соткана из мелкой лжи и пакостных поступков по отношению к своим ближним. Коун мог бы поколебать эту уверенность. Но он умолчал о прошлом Броуди. Поэтому старик ни на что, кроме молчаливого презрения, не мог рассчитывать. С этого он и начал разговор.
— Вы можете презирать меня, — сказал он, пьяно ухмыляясь. — Это ваше личное дело. Мне наплевать. Считайте меня дерьмом. Полицейский тоже решил, что я — дерьмо. Даже выпить со мной не захотел. Подумаешь, цаца. А вы знаете, кем был Броуди до войны?
Алиса пожала плечами. С нее было достаточно того, что она сейчас знала.
— Что вы на меня уставились? — спросил Броуди. — Я еще не настолько пьян, чтобы ничего не соображать. Кстати, есть у вас виски? Нет? Ну, конечно. В добропорядочных семействах этот напиток не пользуется спросом. Мы живем в эпоху процветания. А много вы получаете в своем магазине? Почему вы не выходите замуж?