Яд древней богини
Шрифт:
Карина привозила с Иссык-Куля киргизские войлочные коврики, изделия из серебра, пиалы для чая. Она показывала Межинову редкой красоты серебряные серьги с бирюзой - длинные, все из мелких подвесок, цепочек, покрытые тончайшим узором.
Этим летом она тоже куда-нибудь уедет, будет часами сидеть на берегу, любоваться водой - морем, рекой, озером, предаваться в воображении любовным ласкам. Или, что еще ужаснее, наяву отдаваться другому мужчине, ее тайному возлюбленному. Там, вдали от посторонних глаз, им нечего бояться
Межинов скрипнул зубами. Он опомнился, увидел, что стоит на тротуаре, как истукан, и мешает прохожим. Надо идти к метро, ехать в управление - его ждет насыщенный рабочий день. А сил уже нет… их выпила, вытянула по капле Карина, иссушила его душу до дна.
Подполковник не заметил, как оказался в своем кабинете, распахнул окно, включил вентилятор. Ему было жарко, внутри все горело… запеклось незаживающей раной.
За окном шумел в липовой посадке ветер, небо затягивали тучи. Парило. Из-за горизонта надвигалась гроза.
Глава пятая
Смирнов встретился с двумя своими осведомителями и по их подсказке без особых хлопот разыскал бывшего шоу-продюсера Олега Загладина. Тот проживал на заброшенной даче своего друга, такого же опустившегося растлителя малолетних, алкаша и наркомана по кличке Звон. Прозвище свое Звон получил за неуемную болтливость.
Оба заблудших грешника пытались раскурить адскую смесь из маковой соломки и еще какой-то гадости, которую им удалось раздобыть. Небритые, немытые, с мешками под глазами, они долго не могли понять, кто к ним забрел.
Всеслав поморщился от спертого воздуха. Он не переставал удивляться, до какой степени нищеты и самоуничижения могут опускаться люди за какие-нибудь два-три года. Стремительность падения вниз ужасала.
– Чего надо?
– угрюмо буркнул Загладин.
Сыщик узнал его по длинным заостренным ушам и рыжим волосам.
– Поговорить, - располагающе улыбнулся гость.
– Деньги есть?
– пискнул маленький, тощий Звон.
– Деньги потом.
Загладин заинтересованно поднял голову, отрываясь от своей самокрутки.
– У него «башли» есть!
– радостно пропищал Звон, вскакивая из-за колченогого, уставленного грязной посудой стола.
– Слышь, Олежка?
Смирнов достал из кармана несколько хрустящих новеньких купюр и помахал ими.
– Деньги получит тот, кто ответит на мои вопросы!
– торжественно заявил он.
Звон с готовностью придвинулся, разразившись тирадой по поводу их бедственного положения.
– Заткнись ты!
– не выдержал Загладин.
– Ну, что тебя интересует?
– грубо обратился он к гостю.
– Мы не стукачи, парень!
– Я понял. Вы Ирину Рудневу знаете?
Загладин сразу помрачнел, замкнулся. Звон тупо
– Что, язык проглотили, ребятишки?
– ехидно произнес Всеслав.
– Так я вам живо напомню, за чей счет вы тут кутите!
Ему уже стало ясно, что ни Загладин, ни Звон телефонными хулиганами быть не могут. Вымогать деньги у женщины с запятнанным прошлым - это предел их фантазии. И то - на этот шаг их толкнуло отчаяние. Вероятно, и видеокассет никаких у них не имеется: пропили, продали. Хотя… чем черт не шутит? А вдруг?
– Я, ребята, с вами церемониться не собираюсь, - зло сказал сыщик.
– Заложу вас с потрохами. И переедете вы на казенной машине из этой вонючей берлоги в ментовку. Вас там заждались!
– Он нас заложит!
– в ужасе завопил Звон, оправдывая свое прозвище.
– Слышь, Олежка? Как он нас нашел? А?! Все! Нам кранты! Сваливать надо! Сваливать! Говорил я тебе, нечего в Москву соваться! Это все ты! «Пастушку», мол, разыщу… она нас озолотит. Она теперь богатенькая!
– Тебя Ирка прислала?
– заорал Загладин, наступая на гостя.
– Сука! Я этой стерве покажу, где раки зимуют!
Неуловимым легким движением сыщик взял его за руку, повернул, дернул, и Олежка с размаху грохнулся на немытый пол. Звон в страхе забился под стол и непрестанно скулил оттуда, вымаливая пощады.
– Он нас замочит!
– визжал.
– Его Иркин муж нанял! Я тебе говорил, не связывайся!
– Цыц ты… - простонал Загладин, отползая в захламленный угол.
– Придурок…
Смирнов наклонился и одним рывком выволок хозяина дачи из-под стола. У того глаза чуть из орбит не вылезли от страха.
– Повторяю вопрос, - с холодным спокойствием произнес он.
– Вы знаете Ирину Рудневу?
– Рудневу не знаем! Не знаем… вот те крест!
– судорожно пытался перекреститься Звон.
– Не убива-ай! Грех тебе будет! Ирку Пастухову знаем, «Пастушка» ее кличка… это… ну, псевдоним ее в стриптизе… «Прекрасная пастушка»! Понимаешь, брат? Они, девки, себе прозвища придумывали… У Ирки фамилия - Пастухова. И в балете она… одежду такую надевала, наряд пастушки во… восемнадцатого века.
– Все, продал… - просипел из угла Загладин.
– Сдал, сволочь.
– А ты не ругайся. Чего ругаться-то?
– тарахтел Звон.
– На тот свет захотел? Мне еще рано! Ты меня спросил? Посмотри на его рожу… он нам шею скрутит и пойдет себе, насвистывая. И не оглянется.
Смирнов отшвырнул тощего типа ногой и подошел к Загладину, вытащил из-за пояса короткую дубинку, сделал вид, что примеривается, куда половчее ударить.
– А-а-ааа-а!
– завопил уже и бывший продюсер.
– Не надо! Постой… погоди ты! Давай поговорим!
– Наговорился я с вами, ребята. Пришла пора вам с Богом разговаривать.