Яд власти
Шрифт:
– Болельщик с детства и все время за «Спартак», а что?
– У нас одиннадцать футболистов из ста сорока миллионов, ну может меньше, потому как мужиков найти не могут. Ведь как играют? Позорище.
– Ну это ты слишком. Иногда и немцев, и англичан, и португальцев громят.
– Вот именно, что иногда.
– Сам-то за кого болеешь? А, ну да, за ЦСКА, ты же военный.
– Не угадал, мне все равно кто играет, лишь бы футбол был интересный, а не мудовы страдания. За сборную да, но это святое.
Уланов выбросил в свое окно до фильтра выкуренный окурок.
Таксист продолжил разговор:
– А я в Чехословакии служил, в танковом полку, наводчик.
– И как там, в Чехословакии, было?
– У меня сосед недавно в Чехию ездил, и чего разъединились Чехия и Словакия, дружно, хорошо ведь жили, так он рассказывал, как и что там сейчас. И знаешь, судя по его рассказу, в конце семидесятых там лучше было, но это, конечно, по сравнению со Свазом.
– С чем? – удивился Уланов.
Таксист усмехнулся:
– Сваз по-чешски Союз.
– А?!
– Я рядовым оттуда и джинсы, и батники, и хрусталя немного, и подарки родителям да сестре привез тоже, что тут за хорошие деньги не купить было. А я за семьдесят крон чешских в месяц приобрел. Это по тогдашнему курсу семь рублей. За год скопил шестьсот крон, шестьдесят рублей, и на это купил. Тогда же у нас одни джинсы можно было за двести рублей легко загнать. Но сам носил, форсил.
– Крутым на то время был.
– Не то слово, девки за мной знаешь как бегали?! Но время летит, и где эти «золотые» времена?
– Ну прям уж и золотые.
– Когда молодой, майор, все вокруг прекрасно.
– Это верно.
Трасса в это время суток была пуста, поэтому сто пятьдесят километров пробежали быстро. Слева и справа пошли мотели, отели, рестораны, кафе, шашлычные, заправка. На посту ДПС лениво прогуливался инспектор. Не его время. Водители фур сейчас отдыхают. Вот перед сменой через час может и выловит старший лейтенант кого. А пока он зевал, постукивая себя по ноге дорожным жезлом.
На «Логан» он не обратил никакого внимания.
Проехали микрорайон, у автовокзала таксист сказал:
– Ну а теперь, Роман, показывай дорогу.
– До железнодорожного моста, он будет пересекать дорогу сверху прямо, потом за ним на светофоре направо.
– Хорош, это бы запомнить.
Он довел машину до светофора:
– Значит, направо?
– Да. Потом налево и у следующего светофора опять налево.
Так, ведя штурманом автомобиль, Уланов доехал до девятиэтажного дома.
– Здесь, командир.
– Это ты командир, я рядовой, – притормаживая, ответил таксист.
Встал у первого подъезда.
Уланов достал три тысячные купюры, протянул водителю:
– Держи, Матвеич, как договаривались.
– Угу!
Он взял деньги, засунул в карман рубашки. Открыл багажник.
Вовсю уже светило солнце, но народа не было. Уланов забрал сумку, чемодан, пожелал таксисту:
– Счастливо обратно доехать.
– Спасибо. И тебе удачи, майор.
Матвеич уехал, Уланов зашел в подъезд, вызвал лифт, поднялся на четвертый этаж. Достал ключи и вошел в квартиру № 14, из которой пахнуло чем-то далеким, родным и немного затхлым.
Оставив чемодан и сумку в прихожей, он прошел в гостиную, где стоял диван, два кресла, стенка с телевизором, видеомагнитофоном и музыкальным центром, книжный шкаф и торшер. На полу старый ковер, на потолке хрустальная, привезенная отцом из командировки на Кубу люстра. Раздвинул шторы, сдвинул тюль, открыл окно, то же самое проделал в спальне, где из мебели была двуспальная кровать, платяной шкаф, трюмо, на полу палас, на стене картина и бра, простенькая люстра, что и в гостиной. Свежий воздух пошел в квартиру.
На кухоньке в шесть квадратов ютился холодильник советского производства, стол, четыре стула, навесной ящик, тумбы умывальника, висела решетка для тарелок. Здесь он ограничился форточкой. Сел на стул у окна, прикурил сигарету, сняв с холодильника пепельницу.
– Ну вот и дома. В новой жизни.
Выкурив сигарету и затушив окурок в пепельнице, Уланов занес чемодан, сумку, распаковался, разложил одежду в шкафу спальни, крупные предметы разложил по полкам стенки. В них осталось много просроченных лекарств. Надо выбросить. Наградной пистолет, заряженный одной обоймой, положил на полку с видеокассетами, рядом две запасные обоймы. Надо зарегистрировать оружие в полиции. Но это потом. Как необходимые дела были сделаны, он прошел в ванную комнату, встал под душ. После душа оделся в спортивные брюки и майку, на ноги тапки. Крепкие тапки, он их носил еще школьником. Ему бы лечь спать, отдохнуть после насыщенной событиями ночи, но не давала покоя флешка и последние слова умирающего помощника мэра: «Это Боган, флешка под ковриком, только генералу ФСБ Кар…» Фамилию он договорить не успел. И что интересно было на флешке, из-за которой, скорей всего, и погиб Игорь Васильевич. И где служит генерал Кар. Вряд ли возглавляет Управление ФСБ в Переславской области, хотя флешку погибший вез не в Москву, а именно в Переслав. Но это легко проверить.
Он взял ноутбук, привезенный с собой, подаренный ему парнями группы на тридцатилетие. Попытался включить. Не получилось, аккумулятор сел, пришлось подключать к сети.
Народ в подъезде начал просыпаться. Раздались приглушенные и неразборчивые голоса сверху, затем снизу, закашлял сосед через стену. Наверняка был с бодуна, как, впрочем, и раньше. Сколько помнил себя Роман, столько дядя Коля, или Николай Петрович Озеров, или просто Петрович, пил запоями с редкими перерывами.
Жил он один, жена ушла через год после свадьбы, детей не было. Да и женщин у дяди Коли Рома не замечал. Хотя когда это было. Кашель за стеной перешел в какие-то непонятные звуки. Уланов догадался, рвать соседа потянуло. Так и умереть может или «белочку» словить, она как раз приходит не когда пьешь, а когда отходишь от пьянки. А у него две бутылки водки. Придется помочь человеку, хотя, конечно, помощь эта только во вред. Но жаль мужика. Хороший по натуре, защищал его в свое время. И с девушкой из соседнего класса привечал, чтобы родители не узнали.
Уланов забрал со стола бутылку водки, вышел в коридор. Позвонил в квартиру тринадцать. Хозяин открыл не сразу. И выглядел он как черт, если сравнивать описание черта Гоголем.
– Ктой-то?
– Не узнал, Петрович?
– Рома, ты, что ли?
– Я.
– В отпуск али как?
– Не важно. Плохо?
– Не то слово. Если не подохну, то с катушек слечу сто пудов. У тебя есть, чем похмелиться?
Уланов протянул ему бутылку водки:
– Держи!
– Ай, Рома, ай, благодетель, храни тебя Господь. Наконец-то в этом дерьмовом подъезде появился один нормальный мужик. Прикидываешь, Рома, вчера, считай, все хаты обошел и просил-то всего сто рублей, копейки по нынешним временам. И не дал никто. Это разве люди? Раньше при коммунистах такого не было. Раньше всякий дал бы если не деньги, то стопарик или на худой конец одеколон. А сейчас зимой снега не выпросишь.