Ядерные материалы
Шрифт:
Вода стала тугой и твердой, как булат, лезвия волн полосовали борта, упорно и методично нащупывая слабину в обшивке.
Корпус дрожал от натуги машин и яростных ударов литых валов. Высокие всплески, срывавшиеся с гребней, шлепали в якорные клюзы, как комья шпаклевки. Стихия отрывала небо от неба, воду от воды, дробила и смешивала их в пространстве единого слепого хаоса.
"Скрябин" отвернул с курса, держась ближе к береговой линии.
Утром непогода мало-помалу улеглась, утихомирилась непреклонная злоба студеных волн, и душевное равновесие Уолтера, несмотря на мертвый телефон с деревянной пустотой в мембране, несколько стабилизировалось.
Впрочем, ненадолго.
Прошедшую ночь ознаменовало чрезвычайное происшествие: с судна исчез штурман. Пропажа была внезапной, бесследной, а потому носила характер загадочный и зловещий.
Тщательный обыск судна никаких результатов, способных приоткрыть завесу тайны, не принес. Старпом Сенчук полагал, что бедолагу, вышедшего на ночную палубу, мог смести за борт шторм, и такую версию поддерживал научный руководитель экспедиции Кальянраман, сообщивший, что штурман навестил его каюту вечером, сказав, будто намеревается от него пойти в свою рубку.
"Скрябин" застопорил ход: надлежало связаться с заказчиками экспедиции, ответственными за принятие решения о продолжении плавания или же о его приостановке.
К вечеру, выйдя на палубу, Уолтер столкнулся с судовым врачом - Сергеем.
Кивнули друг другу, затем вяло пожали руки - оба пребывали в состоянии угнетенном, целиком погруженные в невеселые мысли, которым немало способствовала и унылая северная погодка.
– Как ваш телефон?
– спросил врач.
– Выздоровел?
– Никаких признаков жизнедеятельности, - устало отмахнулся Уолтер.
– А у этого, у Крохина?
– Представьте себе, тоже тихо скончался.
– Вы уверены?
Уолтер поднял глаза на врача, наткнувшись на его встрево-женно-испытующий взгляд.
– Н-не уверен, - произнес с заминкой.
– А в чем вы не уверены еще?
– Как вам сказать? Если я начну перечислять, то закончу к концу плавания, вероятно...
– Хорошо, поставим вопрос иначе, - сказал Сергей, почему-то переходя на шепот.
– Вы полагаете, что капитан не допускает вас до рубки связистов исключительно из-за упрямства служаки, следующего тупым предписаниям? Или из-за личного к вам нерасположения? Я слышал ваши с ним словесные баталии, отсюда и...
– Да, именно эти вопросы меня и смущают, - согласился Уолтер.
– Но капитану их не задашь. А в каких-либо спорах с ним истина вырождается, а если вдруг и родится - то опять-таки спорная... Твердолобый кретин! Объяснять ему, что без связи нет бизнеса, - все равно что объяснять бомжу о котировках на лондонской бирже! Его это принципиально не интересует. Для него существуют две наиважнейшие категории: зарплата и инструкции. И вообще у меня такое впечатление, что если с ним говоришь на равных, то он сразу же подозревает у тебя манию величия. И это, доктор, не лечится.
– Почему?
– усмехнулся Сергей.
– Есть хорошее средство... ! Именно что от мании величия. Называется пурген.
Невесело хохотнули.
– Положим, у капитана определенные начальственные амбиции, - продолжил врач.
– Но почему темнит Крохин? Наверняка он платит за связь не из собственного кармана. Тогда отчего ему жалко дать вам позвонить?.. Тем более сегодня он с кем-то беседовал по своему неисправному телефону. На английском языке.
– Точно?
– Абсолютно.
– Забавно, - хмыкнул Уолтер.
– Хотя у этого парня просто на роже написано, что он мастер делать два делаодновременно: думать одно, а говорить другое.
– Да, этот глазом не моргнет, объясняя, что земля имеет форму чемодана, неопределенно высказался Каменцев.
– А теперь вопрос: откуда у вас склонность к этакой болезненной наблюдательности? И вообще к скептицизму?
– спросил Уолтер.
– Эти склонности, - ответил Сергей, вновь понизив голос, - появились с той недавней поры, когда я уяснил, что не только наш соотечественник Крохин умело разделяет мысль и слово.
– Помедлил.
– Скептик, кстати, живет за счет общего оптимизма. А его, оптимизма, на данной посудине нет. Вы присмотритесь, и наверняка признаете мою правоту. Здесь собрались очень странные иочень сосредоточенные люди.
– И происходят странные события, - буркнул Уолтер, ежась от вечерней сырости.
– Заставляющие меня не верить никому и ничему, даже сигналам точного времени.
– Какие же события?
– вновь испытующе взглянул на него доктор.
– Ну... телефон - ладно. А вот куда делся штурман?
– Убит и выброшен за борт, полагаю, - произнес Сергей напряженным голосом.
– Да вы сума...
– Стоп!
– оборвал его врач.
– Давайте я вам все изложу по порядку. Итак, с чего началась у меня утрата этого самого оптимизма...
Чем дальше выслушивал Уолтер то, что говорил ему собеседник, тем больше охватывала его тревога и безысходность.
– И... выводы?
– спросил он сипло, глядя в сгущающуюся темень.
– У экспедиции существует вторая, неизвестная нам задача, - ответил Сергей.
– Далекая от обследования радиоактивного хлама.
– Может, мы имеем дело с какими-нибудь террористами?
– вымученно улыбнулся Уолтер.
– Достанут из глубины парочку-другую стратегических боеголовок... А потом - как в том анекдоте: дорого ли-стоит атомная, бомба? Дорого. Тогда гляди,какое богатство летит к нам на балкон!
– Думал, - отрицательно качнул головой врач.
– У них не имеется оборудования для подъема...
– Почему? Батискаф с манипуляторами...
– С его помощью ни люков, ни обшивки лодки не вскрыть. И если бы это было столь легко, давно бы уже нашлось кому это сделать.
– Тогда какой же вывод?
Послышались шаги - с трапа спускался капитан.
– Какие новости?
– обернулся к нему Каменцев.
– Ждем распоряжений, - отчужденно буркнул тот.
– О! А что это?
– Врач указал на сверкнувший в темени огонек.