Ядина, ученица школы лекарей
Шрифт:
Мама Ядины прекрасно все видит, но, чтобы не обидеть дочь, поворачивается на девяносто градусов, делая вид, что что-то хочет взять из корзины для овощей. Она прячет улыбку, пытаясь остаться строгой:
– Если ты сейчас же не уберешься из кухни, я тебя отшлепаю вот этой мокрой тряпкой!
– Отшлепаю, отшлепаю! Только и грозишь. Ни разу еще не отшлепала! Только сыночка своего и любишь! Вот возьму и вообще уйду из дома!
– Иди, иди, сердитая моя врачевательница!
Женщина забирает амулет у дочери и снова надевает его на шею сына.
– Только
Мама Ядины пытается поправить прядь волос, выбившуюся из косички дочери. В этот момент на маму падает луч солнца и освещает ее, иссини черные волосы, как у молодой девушки.
Девочка выворачивается из маминых рук и выбегает из дома, сердито хлопнув дверью. Ворона летит вслед за ней.
Проходит час, второй. Проходит три часа. И еще три часа. Наконец, становится почти темно. Мама зовет, выйдя на крыльцо:
– Ядина! Пора домой! Ядина! Если ты сейчас же не отзовешься, я пошлю твоего брата Яда за отцом! Ядина!
Но девочка не отзывается. Мама уже понимает, что с дочерью что- то случилось, так поздно она еще никогда не возвращалась. На улице по-осеннему холодно, но мама стоит на крыльце и ждет, не замечая, что совсем замерзла. Наконец брат Ядины, Яд, почти силой уводит ее в дом. Квартал не спит. Множество огоньков стекается к дому Ядины. Это жители квартала лекарей, которые вместе с отцом и братом Ядины ищут девочку вот уже несколько часов.
Все одновременно что-то говорят отцу Ядины, который находится в центре импровизированного круга. Вдали слышится звук сирены.
К кварталу лекарей приближается полицейская машина. Все замолкают. Машина останавливается возле дома Ядины. Несколько минут из машины никто не выходит. Лишь видны всполохи мигалки.
В полной тишине слышен скрип двери дома. Все поворачивают головы на этот звук. На крыльцо выходит мама Ядины. Свет мигалки падает на нее и становится видно, что волосы у мамы от переживаний за несколько часов стали белыми. В толпе слышится горестный вздох.
Жители квартала начинают потихоньку обсуждать только что увиденное, тихий говор постепенно опять переходит в гул, но слышен стук дверцы полицейской машины и в квартале опять воцаряется тишина, которая тут же сменяется восхищенным гулом. Из машины выходит полицейский. Вернее, вытаскивает свое неповоротливое тело. Еще вернее, пытается вылезти.
Появляется одна большая нога, потом другая. Остальные части тела не желают так легко покидать теплый салон полицейской машины. И цепляются, за что попало.
Слышится брань. Наконец человек появляется целиком. Попадая в свет собственной мигалки, он щурится, и бранится. Становится видно, что это не он, а она. Это женщина в полицейской форме. Ее зовут Виктория Сим. Виктории холодно, у нее было длинное дежурство, она устала и хочет спать. Жители квартала ей сейчас ненавистны, и поэтому свое обращение к жителям квартала лекарей она начинает с брани:
– Ты. … Твою мать, как же здесь холодно! Несколько километров от центра города
Из толпы слышится возмущенный гул, женщина продолжает браниться, то, ли не обратив внимания на возмущение горожан, то ли не расслышав:
– Экспере-экспе… Черте, что творят со своими детьми, вот дети и пропадают!
Разглядев возмущенную толпу, замолкает, смущенно щурится, но тут же приходит в себя и начинает орать:
– Ну и чего встали? По домам идите. По домам! А то еще парочки детей не досчитаетесь! Давно я рапорты начальству пишу, чтоб обратили внимание на ваш квартал! Рапорт за рапортом, рапорт за рапортом. А оно, начальство, видите ли, не может принять мер, пока в квартале ничего не случилось! Вот и дождались! Это надо же, пятилетний ребенок шастает незнамо где, а родителям…
Громкое ворчание женщины прерывает не менее громкий голос молодого мужчины, который не уступает ростом и телосложением женщине из полиции. Это дядя Ядины:
– Ты мадамочка, соображай, где находишься!
Лицо Виктории бледнеет, она сникает:
– Я, я собственно… – робко пытается оправдаться Виктория, – я не мадамочка, я офицер полиции! И нахожусь при исполнении служебных обязанностей.
Последние слова женщина выговаривает еле слышно
– Вот и исполняйте свои обязанности! Неужели не видите, родителям девочки и так плохо, а тут еще вы со своими обидными высказываниями! Ну, будете искать Ядину? Или сейчас же позвоню вашему шефу, не посмотрю, что ночь, а… – Виктория кидается к дяде Ядины так стремительно, что тот испуганно отшатывается. Но, оказывается, что он зря испугался!
Женщина всего лишь берет дядю за рукав и испуганно шепчет. Впрочем, это ей кажется, что она шепчет, на самом деле ее слова слышны так, будто она говорит в мегафон
– Я,…Пожалуйста, не надо никому звонить! Я… – в панике оглядывается на жителей квартала, которые подошли совсем близко и с жадностью прислушиваются к странному диалогу, – я не могу работать, когда вокруг так много людей. Мне не хватает воздуха! У меня начинается клаустрофобия! А еще у меня астма.
– Так бы сразу и сказала! А то «рапорты пишу!». Квартал ей наш не нравиться! Да мы еще и астму твою вылечим, не говоря уже о клаустрофобии, только Ядину нашу найди!
Виктория, придя в себя, рьяно берется за работу. Дом Ядины не вмещает всех желающих высказаться.
Наконец толпа опрошенных людей редеет. Остаются только родные Ядины, ее дядя и друзья. Друзья горды тем, что могут выступить в качестве свидетелей, но ужасно хотят спать. Ведь им так же, как и Ядине по пять лет, а на улице уже глубокая ночь.
Женщина-полицейский отпускает детей домой. Робость ее прошла без следа. Действия профессиональны.
Дядя Ядины с восхищением наблюдает за ней. Впрочем, расспросы ни приводят, ни к чему. Последней девочку видела мама, а это было очень давно, рано утром.