Ядовитый полигон
Шрифт:
– Наши?
– Не могу знать. Ждем. Сейчас появятся. Бегут в нашу сторону. На всякий случай… – Я встал на колено и поднял пистолет-пулемет. Шамиль последовал моему примеру. Секунды ожидания казались минутами.
Но долго ждать не пришлось. Это были Юнус, Тагир и Рагим. У меня совершенно непроизвольно вырвался вздох облегчения. Оказывается, я еще могу переживать за тех, кого вчера с удовольствием уничтожил бы…
Шамиль первым поднялся навстречу. Правильно, потому что он был в точно таком же камуфляже, а меня можно было принять за противника, потому что мой армейский камуфляж ничем не отличался от облачения бойцов Лагуна.
– Почему не стреляли? – не сказал, а почти прокричал я, потому что говорить приходилось против ветра, налетевшего в этот
– Не в кого было, – просто и слегка недоуменно, но в то же время с каким-то чувством вины ответил Рагим.
– А кто взорвался?
– Часовой, видимо, принял смену. Один… И – сразу… Ворота вместе с дверью вырвало. Стрелять уже было не в кого. Больше изнутри никто не вышел. Мы подождали, думали, что хоть кто-то на взрыв появится, потом поняли, что они могут выбраться в окна и обойти нас. Стекол-то нигде нет… Стены только от ветра защищают. Внутри и холодно, и опасно. Мы понимали, что они будут выбираться, но куда – мы не знали. И побежали сюда.
– Теперь бежим назад, – скомандовал я. – Впрочем, если устали бегать, сейчас можем себе позволить и пешком ходить.
Я предположил, что творится в отряде Лагуна после взрыва «растяжки». Только полный дурак может послать людей туда, где взрывом выворотило ворота. Но Лагуна к дуракам отнести было трудно. По крайней мере, мой побег он организовать сумел. И хотя боевая подготовка имеет существенные различия с организацией побега, я должен был учитывать, что Лагун если не военными знаниями, то хотя бы собственным разумом дойдет до настоящего положения вещей. Он должен понимать, что пошлет в этом случае людей под автоматные очереди. Так что не пошлет, скорее всего. Прикажет бойцам занять позиции, используя окна вместо бойниц, и будет ждать дальнейшего развития событий. Он способен долго ждать, не зная, на что решиться и с какой стороны придут неприятности.
Предположить то, что Лагун уже понимает, кто ему противостоит, было нетрудно. Поблизости не оказалось специалиста, который мог бы что-то организовать, приготовить мне ловушку, уничтожить моих бойцов, сам оставаясь вне зоны поражения. Лагун не может знать о том, что я сумел связаться с подполковником Громадским и имею от него конкретную информацию. Но уже по манере действия, по манере исполнения, даже по наглости исполнения, зная при этом, что Пехлеван находится не в самой лучшей боевой форме и мало способен к сопротивлению, подполковник Лагун наверняка понял, что против него выступил именно я, к тому же сумев организовать вокруг себя какую-то часть бандитов и местных жителей, предположительно с помощью Илдара, перешедшего на мою сторону. Это был один из вариантов, которого подполковник должен был больше всего опасаться и который поставит его в тупик, поскольку к полноценным боевым действиям Лагун со своим отрядом не подготовлен. Конечно, как всякий дилетант, он считал, что если человек носит погоны и оружие, то автоматически становится бойцом. Но погоны носит и пожарный, а оружие – и колхозный сторож, пусть даже и старую берданку вместо автомата…
Другой вариант, который наверняка покажется подполковнику несерьезным, – я действую против него в одиночку. Может быть, при поддержке одного только Илдара. Тогда он вправе предположить, что я нахожусь не в селе, слежу за его группой и даю ему возможность воевать против отряда Пехлевана, надеясь воспользоваться моментом, чтобы нанести точечные удары и по тому, и по другому. Трубка покойного офицера в одном из домов в селе ни о чем не говорила. Лагун мог бы догадаться, что я просто оставил мобильник в сельском доме. Тем более что с этого телефона звонки не поступали. А на трубку майора Полтора Коляна он дозвониться не мог, поскольку этот номер заблокирован.
Что должен был подумать Лагун? Вывод прост. Я уничтожил sim-карту Полтора Коляна, а взамен ее поставил другую. Может быть, с трубки кого-то из убитых взрывом мины бандитов. Если, конечно, я вообще ставил новую sim-карту. Звонить мне было, по мнению Лагуна, некому. Да его это и не интересовало. Я был настолько скомпрометирован перед следственными органами, что ждать поддержки от власти был не вправе. Мог звонить разве что друзьям, знакомым, малолетнему сыну, бывшей жене… Но все это подполковника волновало очень мало. Главное для него заключалось в том, что я оставил вторую трубку в доме, а сам ушел, преследуя его отряд на расстоянии опасной близости. При этом я имею техническое преимущество перед всем отрядом в том, что обладаю биноклем с тепловизором, который Лагун так необдуманно мне доверил. А в отряде другого такого бинокля нет. И я имею возможность даже в условиях, что называется, нулевой видимости следить за всеми перемещениями его бойцов, сам при этом оставаясь для них невидимкой.
В этом была самая большая, по мнению Лагуна, опасность: я – невидимка, и он не знает, откуда я нанесу следующий удар. Конечно, бинокль с тепловизором – это не снайперская винтовка с тепловизорным прицелом. Бинокль только определял цель, а дальше требуется приблизиться к ней на дистанцию визуального контакта, чтобы произвести выстрел. Момент контакта короток, но он все-таки должен быть, и потому у Лагуна теплилась надежда на то, что я покажусь, выстрелю, буду обнаружен и сразу несколько стволов пошлют в мою сторону очереди. И случайная, слепая пуля может достать меня и избавить отряд от такого неудобного противника.
Так я оценивал ход мыслей подполковника Лагуна. Но эти размышления должны были привести к каким-то конкретным действиям, которые тоже следовало просчитать. В принципе, у меня было не так уж много вариантов. Первый – подполковник Лагун занял «позицию ежа», то есть выставил из всех окон двадцать оставшихся стволов, поскольку семь человек он уже потерял, и держит под контролем все направления. При этом он обязательно проинструктирует своих бойцов по поводу моего бинокля с тепловизором. То есть чтобы не высовывались лишний раз из окон. Однако я вполне допускал, что сам Лагун не очень понимает все преимущества тепловизора, если он держал его в сумке под кроватью – и сам не пользовался, и своим бойцам не выдавал, хотя необходимость была очевидной. И я не был уверен, понимает ли Лагун, что даже спрятавшегося за оконным проемом человека бинокль может определить по тепловым потокам, поднимающимся, как и положено любому теплу, кверху. В «позиции ежа» отряд Лагуна может продержаться до тех пор, пока бойцы отряда не промерзнут и их не замучит голод. При этом им неизвестно, когда я появлюсь и появлюсь ли вообще.
Правда, у подполковника должна была теплиться надежда на окончание снегопада. Тогда видимость позволила бы ему контролировать более обширное пространство около фермы. Но снегопад, кажется, заканчиваться не собирался, тучи снова висели низко и беспросветно. Кроме того, приближалась ночь, а ночью видимости снова не будет. За это время весь отряд просто вымерзнет без движения. А двигаться они будут иметь возможность только на шаг в одну сторону и на шаг в другую, чтобы не высовываться из окон. Чем такое ожидание может закончиться, неизвестно, потому что, прекратившись ночью, снегопад может возобновиться днем. И бойцам отряда останется только пристрелить друг друга – и начать при таком исходе с командира, загнавшего их в ловушку. Я лично был бы рад подобному исходу.
Но Лагун вполне имел возможность выбрать и другой вариант. То есть он должен представлять себе ситуацию яснее, чем кто-то другой, потому что знает, чем здесь занимался его отряд. И если подполковник Громадский прав, то, не сумев уничтожить меня, Пехлевана и Илдара, отряд Лагуна обрекал бы себя на уничтожение. Тогда Лагун будет рисковать, попытается воспользоваться той же плохой видимостью и будет прорываться в сторону села. А скрывать ему, по большому счету, нужно многое. И не только то, чем его отряд здесь занимался. Я прекрасно понимал, что для любой спецслужбы ограбление дома ювелира не укладывается ни в какие рамки, и потому не сомневался, что участие в бандитской акции – это самостоятельное решение Лагуна, решившего крупно подзаработать. Может быть, для того, чтобы иметь возможность в какой-то особо опасный момент скрыться. Не случайно же он имел отношения с вдовой хозяина ювелирного магазина, которая обосновалась за границей. Сейчас Лагун находится на грани провала, причем двойного: он и драгоценности забрать не сумел, и основную операцию отряда поставил под угрозу. Поэтому рисковать он обязан. Только вот хватит ли у подполковника смелости?