Ядовитый привкус любви
Шрифт:
— Да.
— Тебе нужно будет побыть с Вовой и Алексой несколько дней. Хорошо?
— Да.
— Девочка моя, — простонала мама. — Мы справимся, Рома не хотел бы, чтобы мы опускали руки и сдавались. С журналистами я разберусь сама, да и с фирмой тоже. Будь сильной, дочь.
— Да.
Отключив телефон, я ещё долго сидела глядя в одну точку, пока Кейн не поднял меня и не отнёс в кухню, закрывая дверь.
— Выпей.
На стол плюхнулся стакан с тёмной жидкостью. Вяло мотнув головой, я вновь отвернулась к окну, наблюдая за пляшущими журналистами по ту
— Мне жаль. — Кейн сел напротив, накрыв мою руку ладонью.
Некстати вспомнилась похожая ситуация с Дениз, позавчера. Молча вытащила руку и сунула между колен.
— Что сказала твоя мать?
С трудом разлепила губы и прошептала:
— Похороны через три дня.
— Я не об этом, — спокойно парировал он. — Что вы намерены делать без... твоего отчима?
— Отца. Рома был мне отцом.
— Прости. Что вы намерены делать без отца? Кто будет заниматься финансовыми делами вашей семьи? Есть кто-то, кто может помочь твоей матери?
— Наверное, приедет Саша с Тау. Нам надо вернуться в дом.
— Зачем? — Кейн сделал кофе и поставил чашку передо мной, пододвигая сахарницу с рафинадом.
— Саша родная сестра отца, а Тау был его близким другом. Мама, наверное, займётся всеми делами сама.
Мой голос лился ровно, в нём не было даже намёка на эмоции. Странно слышать себя будто со стороны, словно я сижу в партере театра, наблюдая за безобразной игрой актёров идиотского спектакля.
А ведь правда: что будет с детьми? Кто будет за ними присматривать? И мама, она, конечно, помогала отцу, но основную работу он всё равно делал сам. К тому же... Вова.
— Мне надо сказать об этом Вове, — горячая слеза упала в ворот халата. — Я... я не знаю как ему сказать, Кейн. — Подняла на мужа глаза, ища в нём... что?
Что я ищу в лице этого мужчины? Почему мне важно его сочувствие? Пустой взгляд мужа скользил по кухне. Он точно избегал меня. Ну и пусть.
— Для начала тебе надо успокоиться и взять себя в руки, — он, наконец, обратил на меня внимание.
Мягкие губы были плотно поджаты и глаза, в его глазах читалось полное равнодушие к моей беде. Отвернувшись к окну, чтобы не разочароваться в нём ещё больше, сцепила пальцы в замок. Всё так. Мы женаты меньше месяца, он видит во мне лишь игрушку, не больше. Наверняка очень скоро он начнёт новую охоту, наплевав на договор.
— Мне нужно будет уехать.
Сожаление? Я даже повернулась, боясь, что мне послышалось.
— На похоронах ты должен присутствовать. Иначе журналисты раздуют новый скандал, придумав очередную байку. Маме сейчас совершенно не нужны эти сплетни.
— Ты должна была подумать об этом, когда целовалась с моим другом, — зло усмехнулся Кейн, поводя носом: запах супа чувствовался даже сквозь крышку супницы.
— Ты идиот. Прежде чем оставлять в моём доме эту сволочь, надо было прикинуть все варианты развития событий. Во-первых, Эрик — гей, во-вторых, он сам меня поцеловал. Наверняка это происки твоей псины.
— Только из сочувствия к твоему горю, — поднялся Кейн, расставляя тарелки, — я промолчу на этот выпад. Ты сейчас не в себе и плохо соображаешь. Зачем Дениз это делать? Она знает, что вмешиваться в мои отношения не имеет права.
— Ты действительно идиот, или прикидываешься? — прошипела, сминая салфетку. — Твоя Дениз ещё та змея. Раскинь мозгами — отчего журналисты были у моего дома именно в тот день, когда ты оставил Эрика? Я вижу, что тебя совсем не волнует его поцелуй, — обида и злость, увеличенные горем от потери отца совсем сорвали тормоза.
Я хочу сделать ему больно, хочу уколоть так сильно, чтобы ему стало неприятно. Хочу, чтобы спокойное выражение лица, наконец, сменилось. Хочу, чтобы он страдал.
Ужаснувшись от собственных мыслей, отшатнулась от руки, почти опустившейся на мою голову, и подскочила:
— Мне надо разбудить Вову, и сказать, что отец умер.
— Сядь. — Глухо отрезал муж, спокойно наливая в тарелку суп. — Ты должна стать ему поддержкой, а в таком состоянии лишь усугубишь последствия.
— Всё-то ты знаешь, — поджала брезгливо губы. — Не строй из себя умного! Сама разберусь.
— Я и есть умный, — усмехнулся Кейн.
— Да как же! — разозлилась я не на шутку, забывая обо всём. — Только полный идиот оставил бы в доме своей жены друга, зная, что может произойти!
— Тебя это бесит? — вскинул он брови.
— Бесит! — рявкнула в ответ, кусая рафинад.
— Бесит его поцелуй, или моя реакция на него? — спокойно уточнил муж.
— Всё бесит! Меня бесит абсолютно всё в тебе! Не могу спокойно смотреть на твою лоснящуюся рожу!
— Надо же, какая экспрессия, — улыбнулся Кейн, прихлёбывая с ложки. — Может, ты уже влюбилась?
— Обойдёшься.
— Ну нет, так нет, — равнодушно ответил, и продолжил есть.
— Ты страшный человек, Кейн, — призналась, ставя кружку с остывшим кофе в микроволновку. — В день смерти моего отца обсуждать наши отношения можешь только ты.
Отвернулась от стола, смотря, чтобы жидкость не убежала. Да и видеть мужа не очень-то хотелось.
— Зато, ты пришла в себя. И вместо тряпки передо мной стоит женщина, готовая сражаться. Направь эту злость на решение проблем и помощь матери. Поплакать сможешь на похоронах, а сейчас тебе нужна ясная голова. Спасибо за обед.
Ушам своим не верю.
Стул отъехал в сторону, за спиной послышались шаги, и я сжалась в предчувствии прикосновения. Но нет.
— С журналистами я разберусь, а ты приведи себя в порядок и найди нужные слова для брата. Вернусь вечером.
Кейн ушёл, тихо прикрыв дверь и оставляя меня в двояких чувствах.
Я точно выходила замуж за монстра. Только вот монстром он был ненастоящим.
Кейн
Я гнал по шоссе под двести. Газета с кричащим заголовком лежала на соседнем сиденье, привлекая взгляд абсурдностью текста.