Яндекс.Книга
Шрифт:
— Первую нашу «хозяюшку» звали Валентина Масленникова, — рассказывает Татьяна Захарьевна. — Я ее сама привела на Гагарина вести учет, но она в качестве общественной нагрузки тут же взяла на себя еще и хлопоты по дому. Просто по натуре такая: не может работать в беспорядке, даже в творческом.
Как сообразить на троих?
Главный продукт «Аркадии» — поиск по Международному классификатору изобретений (МКИ) — очень скоро стал достаточно востребованным. Страна переводила документацию с бумаги в компьютерные хранилища, и заказчиков хватало. Конечно, по сравнению с торговлей компьютерами это были копейки. Впрочем, в те времена софтверные компании жили
Для «Аркадии» вопрос выживания был философским: за ней стоял набирающий силу CompTek. Впрочем, работать все равно предпочитали так, будто никакого CompTek не было. Весь 91-й и начало 92-го года Аркадий, Татьяна и Илья провели на чемоданах — ныряя из одной командировки в другую.
— Точнее, на процессорах и мониторах, — поправляет «мать» «Яндекса». — Их мы закидывали на третьи полки купе и таким образом объездили почти всю страну. Иногда искали клиентов на выставках, иногда ехали напрямую к крупным заказчикам — таким как АвтоВАЗ или Ижорский завод в Ленинграде. Для нас это было счастливейшее время. Мы любили друг друга, мы понимали друг друга с полуслова, часто спорили так, что искры сыпались, но все равно оставались своими людьми.
Роли в деловых поездках по стране были распределены примерно так: Татьяна Захарьевна отвечала за общение, налаживание контактов — за все, что требовало знаний советской реальности. Аркадий был главным, он все решал и организовывал. А Илья заведовал технической частью: все налаживал, показывал клиентам, как что работает, отвечал на вопросы.
— Мы уже тогда пытались осваивать элементы такого айтишного лоска, — продолжает Сегалович. — Аркаша всегда придавал этому значение благодаря общению со своими американскими партнерами. Мы очень тщательно готовили презентационный материал, у нас была хорошая реклама.
Особенно серьезную роль сыграло объявление в «Известиях», которое «Аркадия» разместила в начале 1991 года. Стоило оно 15 тысяч рублей, а заголовок был такой: «Аркадия. Разумные проекты». Его готовили очень долго, три ночи сидели и вылизывали текст тщательнейшим образом. Результат превзошел ожидания: по этому объявлению потом в «Аркадию» еще года два люди приходили.
— А самой успешной поездкой стала для нас командировка в Минск в октябре 91-го, — продолжает вспоминать «самое счастливое время» Татьяна Захарьевна. — Там проходила выставка, организованная Научно-исследовательской лабораторией изобретающих машин (НИЛИМ), на которую съехались представители всех патентных бюро СССР. И процентов семьдесят из них согласились с нами сотрудничать. Мы подписали около полусотни договоров.
Но чем активней «Аркадия» налаживала связи по всей советской империи, тем очевидней становилось ее крушение. Кривая роста бизнеса и кривая падения национальной экономики двигались обратно пропорционально. Волож, Логинова и Сегалович то и дело становились очевидцами исторических событий: волнения в Вильнюсе, волнения в Тбилиси… Беловежская Пуща случилась, когда Аркадий и Татьяна Захарьевна находились в Тольятти, в полупустой, почти неотапливаемой гостинице. В эти дни им удалось продать еще пять программ. Собранный за последние месяцы существования СССР урожай позволил «Аркадии» прожить весь 1992 год, когда все уже по-настоящему повалилось.
Зачем одной стране две денежные системы?
В Советском Союзе, как и во многих государствах, не желающих считаться с законами экономики, фактически существовали две параллельные денежные системы — настоящая и условная. Настоящими деньгами были наличные. Они реально бродили по стране, являлись средством платежа, накопления, даже мелкого кредитования. Но их уделом были небольшие транзакции. Для серьезной хозяйственной деятельности существовала другая денежная система — безнал.
Заработать много безналичных денег вовсе не означало, что их можно тут же взять в банке и потратить в магазине. Безнал можно было только «отоварить». Границу между безналом и налом государство контролировало не хуже, чем железный занавес вокруг соцлагеря. Иначе наличные рубли тут же наводнили бы экономику и мгновенно привели страну к гиперинфляции.
К концу перестройки эта условная финансовая реальность окончательно превратилась в фантасмагорию. Безналичные деньги стали бесконечными, их не было жалко никому — ни заводам, ни научно-исследовательским институтам, ни нарождающимся кооперативам. Именно поэтому первые пару лет «Аркадия» неплохо зарабатывала: «Поисковая программа? Почему бы нет! Берем. Безнал принимаете?»
Но на излете перестройки вместе с политическими границами затрещали и финансовые. Появилось множество полузаконных способов перевода безнала в нал. Например, через те же центры научно-технического творчества молодежи, о которых шла речь в интервью с Давидом Яном. Они имели законное право продавать свои разработки за наличный расчет — и это обстоятельство сделало их весьма популярным финансовым инструментом. А также — инкубатором будущих миллионеров на обналичке. Именно из этой среды потом выйдут многие олигархи первой волны.
Всеми правдами и неправдами к 1990 году наличные деньги наводнили страну. Ситуацию усугубил работающий на полную мощность печатный станок. Погибающей экономике было нечем обеспечить такую денежную массу. Министерство финансов под руководством Валентина Павлова, которого потом вся страна дружно ненавидела еще лет десять, решилось на отчаянный шаг: под предлогом борьбы с фальшивомонетничеством была объявлена трехдневная процедура обмена пятидесяти- и сторублевых купюр («павловская реформа»). Сумма ограничивалась тысячей рублей на человека, но даже эти деньги получить было нереально: сберкассы просто не справлялись с потоком людей. Фактически это была всесоюзная конфискация денежных сбережений. Кому не удалось обменять свои деньги, умирали от инфарктов, вешались, а кто покрепче — с отчаянным весельем обклеивали ими стены туалетов и коридоров. Таким образом правительство вывело из обращения 14 миллиардов рублей. Но это не спасло положение. Отношение денежной массы к товарной к концу 1991 года снова достигло трехкратного уровня, дефицит элементарных товаров потребления достиг таких масштабов, что даже карточная система не спасала. В итоге с наступлением 1992 года великая стена между налом и безналом рухнула окончательно. Деньги уравнялись, цены были отпущены в свободное плавание, экономика заработала по законам экономики, а не политики. Первыми результатами «шоковой терапии» стали галопирующая инфляция (2600 процентов по результатам 1992 года), огромный дефицит госбюджета и паралич производства. Предприятия оказались без оборотных средств. Впереди было почти целое десятилетие бартерной экономики: я тебе ГСМ для твоей сельхозтехники, ты мне — картошку для моих рабочих. О покупке какой-то там поисковой программы по какому-то там Международному классификатору изобретений теперь можно было вести речь только в жанре анекдота. Для «Аркадии» начались трудные времена.
Что такое точка бифуркации?
Если говорить красиво, это шар на вершине горы. Куда он покатится через секунду, не знает никто. Если говорить шершавым языком науки, точка бифуркации — это критическое состояние системы, при котором она становится неустойчивой относительно случайных колебаний. В этот момент возникает несколько вариантов дальнейшего развития, но какой именно восторжествует, предсказать невозможно. Станет ли состояние системы хаотичным или она перейдет на новый, более высокий уровень упорядоченности?